Неточные совпадения
Большинство
людей, рабочий народ,
хотя по внешности и держится старой, церковной веры, уже не верит в нее, не руководствуется ею в жизни, а держится ее только по привычке, преданию и ради приличия.
Можно силою вытолкать
человека или втащить его туда, куда он не
хочет идти.
Всякое насилие состоит в том, что одни
люди под угрозой страданий или смерти заставляют других
людей делать то, чего не
хотят насилуемые.
Можно выдумать еще новые — подводные, подземные, воздушные, надвоздушные снаряды для быстрейшего перенесения
людей с места в место и новые приспособления для распространения людских речей и мыслей, но так как переносимые из места в место
люди ничего другого, кроме зла, не
хотят, не умеют и не могут делать, то и распространяемые ими мысли и речи ни к чему иному, как только к злу, не могут побуждать
людей.
Говорится: «но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую, и кто
захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду», то есть что совершенное над тобой насилие не может служить оправданием насилия с твоей стороны. Эта же недопустимость оправдания отступления от закона любви никакими поступками других
людей еще яснее и точнее выражена в последней из заповедей, прямо указывающей на те обычные ложные толкования, при которых будто бы возможно нарушение ее...
Если вам, императорам, президентам, генералам, судьям, архиереям, профессорам и всяким ученым
людям, нужны войска, флоты, университеты, балеты, синоды, консерватории, тюрьмы, виселицы, гильотины, — устраивайте всё это сами, сами с себя собирайте деньги, судите, сажайте друг друга в тюрьмы, казните, убивайте
людей на войнах, но делайте это сами, нас же оставьте в покое, потому что ничего этого нам не нужно и мы не
хотим больше участвовать во всех этих бесполезных для нас и, главное, дурных делах».
Только молодой
человек, охотник до куренья, испытывает какое-то странное, тревожащее его чувство, которое он не может отогнать при неотвязчиво вспоминающихся ему благородных, сильных, неотразимых словах подсудимого, выраженных с таким волнением. На совещании судей молодой офицер этот
хотел было не согласиться с решением старших, но замялся, проглотил слюну и согласился.
Ведь не могут же русские
люди нашего времени — я думаю, что не ошибаясь скажу, чующие уже,
хотя и в неясном виде, сущность истинного учения Христа, — серьезно верить в то, что призвание
человека в этом мире состоит в том, чтобы данный ему короткий промежуток времени между рождением и смертью употребить на то, чтобы говорить речи в палатах или собраниях товарищей социалистов или в судах, судить своих ближних, ловить, запирать, убивать их, или кидать в них бомбы, или отбирать у них земли, или заботиться о том, чтобы Финляндия, Индия, Польша, Корея были бы присоединены к тому, что называется Россией, Англией, Пруссией, Японией, или о том, чтобы освободить насилием эти земли и быть для того готовым к массовым убийствам друг друга.
И потому вопрос о том: могут ли
люди жить без правительства, не только не страшен, каким
хотят представить его защитники существующего строя, а только смешон, как был бы смешон обращенный к истязаемому
человеку вопрос о том, как он будет жить, когда его перестанут мучить.
Убеждение о том, что
люди могут знать это и даже устраивать эту будущую форму, есть только очень грубое,
хотя и очень старое и распространенное суеверие.
Так что на вопрос о том, что делать
человеку при виде совершаемых злодейств одного или многих
людей, ответ
человека, свободного от суеверия возможности знания будущего состояния
людей и возможности устройства такого состояния насилием, только один: поступать с другими так, как ты
хочешь, чтобы поступали с тобой.
«Он вор, он грабитель, он убийца, он не соблюдает правила не делать другому того, чего не
хочешь, чтобы тебе делали», говорят — кто же? — те самые
люди, которые не переставая убивают на войнах и заставляют
людей готовиться к убийствам, грабят и обкрадывают чужие и свои народы.
Если правило о том, чтобы делать другому то, что ты
хочешь, чтобы тебе делали, стало недостаточным против
людей, которых в нашем обществе называют убийцами, грабителями и ворами, то только потому, что эти
люди составляют часть того огромного большинства народа, которое не переставая поколения за поколениями убивалось, ограблялось и обкрадывалось
людьми, вследствие своих суеверий не видящими преступности своих поступков.
Не могут не видеть потому, что то учение Христа о любви к врагам, которое так старательно скрывалось и скрывается
людьми, живущими насилием, —
хотя и не вполне, в полном и истинном его значении, а некоторыми частными проявлениями, но все-таки проникло уже в сознание
людей христианского мира и думаю, что не ошибаюсь, — особенно живо воспринято было простым рабочим русским народом, который теперь так усердно развращается правительством.
Так что
хотя освобождение от ложных религиозных форм, всё убыстряясь и убыстряясь, совершается,
люди нашего времени, откинув веру в догматы, таинства, чудеса, святость библии и другие установления церкви, не могут все-таки освободиться от тех ложных государственных учений, которые основались на извращенном христианстве и скрывают истинное.
Но все-таки все
люди, жизнь которых непосредственно основана на насилии,
хотя и не одинаково презрительно, но всегда отрицательно относятся к мысли о возможности приложения к жизни учения о непротивлении злу насилием.
Неточные совпадения
А вы — стоять на крыльце, и ни с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите, то… Только увидите, что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого
человека, что
хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Я узнал это от самых достоверных
людей,
хотя он представляет себя частным лицом.
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши,
человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя
хотят повесить.
«Это, говорит, молодой
человек, чиновник, — да-с, — едущий из Петербурга, а по фамилии, говорит, Иван Александрович Хлестаков-с, а едет, говорит, в Саратовскую губернию и, говорит, престранно себя аттестует: другую уж неделю живет, из трактира не едет, забирает все на счет и ни копейки не
хочет платить».
Г-жа Простакова (с веселым видом). Вот отец! Вот послушать! Поди за кого
хочешь, лишь бы
человек ее стоил. Так, мой батюшка, так. Тут лишь только женихов пропускать не надобно. Коль есть в глазах дворянин, малый молодой…