Неточные совпадения
Мы так привыкли к тому, по меньшей мере странному толкованию, что фарисеи и какие-то злые иудеи распяли Христа, что тот простой вопрос о том, где же были те не фарисеи и не злые, а настоящие иудеи, державшие закон, и не приходит нам в голову. Стоит задать себе этот вопрос, чтобы всё стало совершенно ясно. Христос — будь он бог или человек — принес свое учение в
мир среди народа, державшегося закона, определявшего всю
жизнь людей и называвшегося законом бога. Как мог отнестись к этому закону Христос?
Все люди будут братья и всякий будет всегда в
мире с другими, наслаждаясь всеми благами
мира тот срок
жизни, который уделен ему богом.
Учение Христа в смысле улучшения
жизни людей своими разумными силами неисполнимо потому, что Адам пал и
мир лежит во зле, — говорит религия.
Религиозные и философские учения всех народов, за исключением философских учений псевдо-христианского
мира, все, которые мы знаем: иудаизм, конфуцианство, буддизм, браманизм, греческая мудрость, — все учения имеют целью устройство
жизни людской и уяснение людям того, как каждый должен стремиться к тому, чтобы быть и жить лучше.
«Если я один среди
мира людей, не исполняющих учение Христа, — говорят обыкновенно, — стану исполнять его, буду отдавать то, что имею, буду подставлять щеку, не защищаясь, буду даже не соглашаться на то, чтобы идти присягать и воевать, меня оберут, и если я не умру с голода, меня изобьют до смерти, и если не изобьют, то посадят в тюрьму или расстреляют, и я напрасно погублю всё счастье своей
жизни и всю свою
жизнь».
Для того чтобы понять учение Христа о спасении
жизни, надо прежде всего понять то, что говорили все пророки, что говорил Соломон, что говорил Будда, что говорили все мудрецы
мира о личной
жизни человека.
По понятию евреев, китайцев, индусов и всех людей
мира, не верующих в догмат падения человека и искупления его,
жизнь есть
жизнь, как она есть.
Дети его вырастают и продолжают его
жизнь, которая, не прерываясь, ведется от поколения к поколениям, точно так же, как ведется все в
мире существующее; камни, земля, металлы, растения, звери, светила и всё в
мире.
Всякое осмысливание личной
жизни, если она не основывается на отречении от себя для служения людям, человечеству — сыну человеческому, есть призрак, разлетающийся при первом прикосновении разума. В том, что моя личная
жизнь погибает, а
жизнь всего
мира по воле отца не погибает и что одно только слияние с ней дает мне возможность спасения, в этом я уж не могу усомнится. Но это так мало в сравнении с теми возвышенными религиозными верованиями в будущую
жизнь! Хоть мало, но верно.
Что мне делать? Жить, как все, или жить по учению Христа? Я понял учение Христа в его заповедях и вижу, что исполнение их дает блаженство и мне и всем людям
мира. Я понял, что исполнение этих заповедей есть воля того начала всего, от которого произошла и моя
жизнь.
По обоим Евангелиям, после слова, страшного для каждого верующего в личную
жизнь и полагающего благо в богатстве
мира, после слов о том, что богатый не войдет в царство бога, и после еще более страшных для людей, верующих только в личную
жизнь, слов о том, что кто не оставит всего и
жизни своей ради учения Христа, тот не спасется, — Петр спрашивает: что же будет нам, последовавшим за тобой и оставившим всё?
И тут Христос говорит: только в мирской
жизни сильные
мира пользуются и радуются славой и властью личной
жизни; но вы, ученики мои, должны знать, что смысл
жизни человеческой не в личном счастье, а в служении всем, в унижении перед всеми.
Все в нашем
мире живут не только без истины, не только без желания узнать ее, но с твердой уверенностью, что из всех праздных занятий самое праздное есть искание истины, определяющей
жизнь человеческую.
Но отчего же так дурно мы живем в этом
мире? спрашивает отчаянный голос; зачем всё это зло, неужели нельзя мне своей
жизнью не участвовать в этом зле? неужели нельзя облегчить это зло?
Есть только два пути, говорят нам наши учителя: верить и повиноваться нам и властям и участвовать в том зле, которое мы учредили, или уйти из
мира и идти в монастырь, не спать и не есть или на столбе гноить свою плоть, сгибаться и разгибаться и ничего не делать для людей; или признать учение Христа неисполнимым и потому признать освященную религией беззаконность
жизни; или отречься от
жизни, что равносильно медленному самоубийству.
Христос учит не спасению верою, или аскетизму, т. е. обману воображения, или самовольным мучениям в этой
жизни; но он учит
жизни такой, при которой, кроме спасения от погибели личной
жизни, еще и здесь, в этом
мире, меньше страданий и больше радостей, чем при
жизни личной.
Ученики Христа, не делая никому зла, могут быть гонимы только злыми людьми, ученики же
мира должны быть гонимы всеми, так как закон
жизни учеников
мира есть закон борьбы, т. е. гонения друг друга.
Чтобы проверить это, пусть всякий вспомнит все тяжелые минуты своей
жизни, все телесные и душевные страдания, которые он перенес и переносит, и спросит себя: во имя чего он переносил все эти несчастия: во имя учения
мира или Христа?
Пусть всякий искренний человек вспомнит хорошенько всю свою
жизнь, и он увидит, что никогда, ни одного раза он не пострадал от исполнения учения Христа; но большинство несчастий его
жизни произошли только оттого, что он в противность своему влечению, следовал связывавшему его учению
мира.
В своей исключительно в мирском смысле счастливой
жизни я наберу страданий, понесенных мною во имя учения
мира, столько, что их достало бы на хорошего мученика во имя Христа. Все самые тяжелые минуты моей
жизни, начиная от студенческого пьянства и разврата до дуэлей, войны и до того нездоровья и тех неестественных и мучительных условий
жизни, в которых я живу теперь, — всё это есть мученичество во имя учения
мира.
Да, я говорю про свою еще исключительно счастливую в мирском смысле
жизнь. А сколько мучеников, пострадавших и теперь страдающих за учение
мира страданиями, которых я не могу даже живо представить себе.
Все эти люди побросали дома, поля, отцов, братьев, часто жен и детей, — отреклись от всего, даже от самой
жизни, и пришли в город для того, чтобы приобрести то, что по учению
мира считается для каждого из них необходимым.
И все они, не говоря уже о тех десятках тысяч несчастных людей, потерявших всё и перебивающихся требухой и водкой в ночлежных домах, — все, начиная от фабричного, извозчика, швеи, проститутки до богача-купца и министра и их жен, все несут самую тяжелую, неестественную
жизнь и не приобрели того, что считается для них нужным по учению
мира.
Всем нужно еще и еще отягчать трудом свою и так уже отягченную
жизнь и душу свою без остатка отдать учению
мира.
Посмотрите же на
жизнь людей, живущих по учению
мира: чем большего они достигли успеха по учению
мира, тем больше они лишены этого условия счастья.
Христос говорит: кто хочет следовать мне, тот оставь дом, поля, братьев и иди за мной — богом, и тот получит в
мире этом во сто раз больше домов, полей, братьев и, сверх того,
жизнь вечную.
А учение
мира сказало: брось дом, поля, братьев, уйди из деревни в гнилой город, живи всю свою
жизнь банщиком голым, в пару намыливая чужие спины, или гостинодворцем, всю
жизнь считая чужие копейки в подвале, или прокурором, всю
жизнь свою проводя в суде и над бумагами, занимаясь тем, чтобы ухудшить участь несчастных, или министром, всю
жизнь впопыхах подписывая ненужные бумаги, или полководцем, всю
жизнь убивая людей, — живи этой безобразной
жизнью, кончающейся всегда мучительной смертью, и ты ничего не получишь в
мире этом и не получишь никакой вечной
жизни.
Тридцать миллионов погибло за учение
мира на войнах; тысячи миллионов погибло в мучительной
жизни из-за учения
мира, но не только миллионов, даже тысяч, даже десятков, даже ни одного человека я не знаю, который бы погиб смертью или мучительной
жизнью с голода или холода из-за учения Христа.
Учение Христа о том, что
жизнь нельзя обеспечить, а надо всегда, всякую минуту быть готовым умереть, несомненно лучше, чем учение
мира о том, что надо обеспечить свою
жизнь; лучше тем, что неизбежность смерти и необеспеченность
жизни остается та же при учении
мира и при учении Христа, но сама
жизнь, по учению Христа, не поглощается уже вся без остатка праздным занятием мнимого обеспечения своей
жизни, а становится свободной и может быть отдана единой свойственной ей цели — благу себя и людей.
Разница между учением Христа и учением нашего
мира о труде — в том, что по учению
мира работа есть особенная заслуга человека, в которой он считается с другими и предполагает, что имеет право на большее пропитание, чем больше его работа; по учению же Христа: работа — труд есть необходимое условие
жизни человека, а пропитание есть неизбежное последствие его.
По учению Христа каждый отдельный человек независимо от того, каков
мир, будет иметь наилучшую
жизнь, если он поймет свое призвание — не требовать труда от других, а самому всю
жизнь свою полагать на труд для других,
жизнь свою отдавать, как выкуп за многих.
Это — истины, подтверждаемые
жизнью всего
мира.
Учение Христа устанавливает царство бога на земле. Несправедливо то, чтобы исполнение этого учения было трудно: оно не только не трудно, но неизбежно для человека, узнавшего его. Учение это дает единственно возможное спасение от неизбежно предстоящей погибели личной
жизни. Наконец, исполнение этого учения не только не призывает к страданиям и лишениям в этой
жизни, но избавляет от девяти десятых страданий, которые мы несем во имя учения
мира.
Вместо того чтобы руководить
миром в его
жизни, церковь в угоду
миру перетолковала метафизическое учение Христа так, что из него не вытекало никаких требований для
жизни, так что оно не мешало людям жить так, как они жили.
Мир делал всё, что хотел, предоставляя церкви, как она умеет, поспевать за ним в своих объяснениях смысла
жизни.
Мир учреждал свою, во всем противную учению Христа
жизнь, а церковь придумывала иносказания, по которым бы выходило, что люди, живя противно закону Христа, живут согласно с ним.
И кончилось тем, что
мир стал жить
жизнью, которая стала хуже языческой
жизни, и церковь стала не только оправдывать эту
жизнь, но утверждать, что в этом-то и состоит учение Христа.
Но пришло время и свет истинного учения Христа, которое было в Евангелиях, несмотря на то, что церковь, чувствуя свою неправду, старалась скрывать его (запрещая переводы Библии), — пришло время, и свет этот через так называемых сектантов, даже через вольнодумцев
мира проник в народ, и неверность учения церкви стала очевидна людям, и они стали изменять свою прежнюю, оправданную церковью
жизнь на основании этого помимо церкви дошедшего до них учения Христа.
Всё, что точно живет, а не уныло злобится, не живя, а только мешая жить другим, всё живое в нашем европейском
мире отпало от церкви и всяких церквей и живет своей
жизнью независимо от церкви.
Только в нашем христианском
мире, на место учения о
жизни и объяснения, почему
жизнь должна быть такая, а не иная, т. е. на место религии подставилось одно объяснение того, почему
жизнь должна быть такою, какою она была когда-то прежде, и религией стало называться то, что никому ни на что не нужно: а сама
жизнь стала независима от всякого учения, т. е. осталась без всякого определения.
Можно жить по учению
мира, т. е. животною
жизнью, не признавая ничего выше и обязательнее предписаний существующей власти. Но кто живет так, не может же утверждать, что живет разумно. Прежде чем утверждать, что мы живем разумно, надо ответить на вопрос: какое учение о
жизни мы считаем разумным? А у нас, несчастных, не только нет никакого такого учения, но потеряно даже и сознание в необходимости какого-нибудь разумного учения о
жизни.
Тщетно искал я в нашем цивилизованном
мире каких-нибудь ясно выраженных нравственных основ для
жизни.
Во всем, что составляет
жизнь человека — в том, как жить, идти ли убивать людей или не идти, идти ли судить людей или не идти, воспитывать ли своих детей так или иначе, — люди нашего
мира отдаются безропотно другим людям, которые точно так же, как и они сами, не знают, зачем они живут и заставляют жить других так, а не иначе.
Люди эти часто вовсе не знают учения Христа, не понимают его, часто не принимают, так же как и враги их, главной основы Христовой веры — непротивления злу, часто даже ненавидят Христа; но вся их вера в то, какова должна быть
жизнь, почерпнута из учения Христа. Как бы ни гнали этих людей, как бы ни клеветали на них, но это — единственные люди, не покоряющиеся безропотно всему, что велят, и потому это — единственные люди нашего
мира, живущие не животной, а разумной
жизнью, — единственные верующие люди.
Нить, связующая
мир с церковью, дававшей смысл
миру, становилась всё слабее и слабее по мере того, как содержание, соки
жизни всё более и более переливались в
мир. И теперь, когда соки все перелились, связующая нить стала только помехой.
Мир не может руководиться церковью, но и освобождение
мира от церкви еще не есть
жизнь.
Посмотрите, какая сложная, как будто разумная, какая энергическая
жизнь кипит в европейском
мире.
Учение Христа, как религия, определяющая
жизнь и дающая объяснение
жизни людей, стоит теперь так же, как оно 1800 лет тому назад стояло перед
миром. Но прежде у
мира были объяснения церкви, которые, заслоняя от него учение, все-таки казались ему достаточными для его старой
жизни; а теперь настало время, что церковь отжила, и
мир не имеет никаких объяснений своей новой
жизни и не может не чувствовать своей беспомощности, а потому и не может теперь не принять учения Христа.
Не делайте только того, что делает теперь весь наш европейский
мир: жить и не считать разумным свою
жизнь, делать и не считать разумными свои дела, не верить в свой разум, жить несогласно с ним.
Сила учения Христа не в его объяснении смысла
жизни, а в том, что вытекает из него — в учении о
жизни. Метафизическое учение Христа не новое. Это всё одно и то же учение человечества, которое написано в сердцах людей и которое проповедовали все истинные мудрецы
мира. Но сила учения Христа — в приложении этого метафизического учения к
жизни.