Нас учат, что Христос спас людей тем, что он — второе лицо троицы, что он — бог и вочеловечился и, приняв на себя грех Адама и всех людей, искупил
грех людей пред первым лицом троицы и установил для нашего спасения церковь и таинства.
Неточные совпадения
Богословские объяснения о том, что изречения нагорной проповеди суть указания того совершенства, к которому должен стремиться
человек, но что падший
человек — весь в
грехе и своими силами не может достигнуть этого совершенства, что спасенье
человека в вере, молитве и благодати, — объяснения эти не удовлетворяли меня.
Спасение состоит в том, что второе лицо троицы, бог-сын, пострадал за
людей, искупил перед отцом
грех их и дал
людям церковь, в которой хранится благодать, передающаяся верующим; но, кроме всего этого, этот бог-сын дал
людям и учение и пример жизни для спасения.
Другой соблазн — это клятвы, вводящие
людей в
грех.
По этому учению сын бога — сам бог, второе лицо троицы, послан богом на землю в образе
человека затем, чтобы спасти
людей от этого не свойственного им случайного, временного состояния, снять с них все проклятия, наложенные на них тем же богом за
грех Адама, и восстановить их в их прежнем естественном состоянии блаженства, т. е. безболезненности, бессмертия, безгрешности и праздности.
Второе лицо троицы — Христос, по этому учению, тем, что
люди его казнили, этим самым искупил
грех Адама и прекратил это неестественное состояние
человека, продолжавшееся от начала мира.
И еще с большей торжественностью и уверенностью утверждается то, что после Христа верою в него
человек освобождается от
греха, т. е. что
человеку после Христа не нужно уже разумом освещать свою жизнь и избирать то, что для него лучше.
Учение это неисполнимо потому, что жизнь человеческая совершается по известным, не зависимым от воли
человека законам, — говорит наша философия. Философия и вся наука, только другими словами, говорит совершенно то же, что говорит религия догматом первородного
греха и искупления.
Нигде в Ветхом Завете не сказано того, чему учат нас в священных историях — что бог вдунул в
человека душубессмертную, или того, что первый
человек до
греха был бессмертен.
Уже при окончании моей работы случилось следующее: мальчик, сын мой, рассказал мне, что между двумя совсем необразованными, еле грамотными
людьми, служащими у нас, шел спор по случаю статьи какой-то духовной книжки, в которой сказано, что не
грех убивать
людей преступников и убивать на войне.
«Какая шестая заповедь божия? — Не убий. Не убий — не убивай. — Что бог запрещает этой заповедью? — Запрещает убивать, т. е. лишать жизни
человека. —
Грех ли наказывать по закону преступника смертью и убивать неприятеля на войне? «Не
грех. Преступника лишают жизни, чтобы прекратить великое зло, которое он делает; неприятеля убивают на войне потому, что на войне сражаются за государя и отечество». И этими словами ограничивается объяснение того, почему отменяется заповедь бога. Я не поверил своим глазам.
Он до крайности преувеличивает свои грехи, называя себя убийцей, вором, прелюбодеем и прочее, но этим он говорит отвлеченно о предельных
грехах человека вообще, а не о своих конкретных, может быть, мелких грехах.
Согласно сему, как грех сатаны был восстание и возношение, так
грех человека был падение и унижение: сатана обратился против божества; человек же токмо отвратился от божества, соответственно чему сатана вверг себя в мрачную бездну неугасимого огня и ненасытимого духовного глада; человек же подвергся лишь работе тления, впав в рабство материальной натуре, и внутренний благодатный свет божественной жизни обменял на внешний свет вещественного мира.
— Умрёт — вся моя жизнь ни к чему, господи, помилуй!.. Будут дети у тебя, Матвей, может, поймёшь ты горе моё и жизнь мою, перестанешь выдумывать себя на
грех людям…
Неточные совпадения
Городничий. Да я так только заметил вам. Насчет же внутреннего распоряжения и того, что называет в письме Андрей Иванович грешками, я ничего не могу сказать. Да и странно говорить: нет
человека, который бы за собою не имел каких-нибудь
грехов. Это уже так самим богом устроено, и волтерианцы напрасно против этого говорят.
— Ваше сиятельство! да кто ж из нас, как следует, хорош? Все чиновники нашего города —
люди, имеют достоинства и многие очень знающие в деле, а от
греха всяк близок.
Феклуша. Нельзя, матушка, без
греха: в миру живем. Вот что я тебе скажу, милая девушка: вас, простых
людей, каждого один враг смущает, а к нам, к странным
людям, к кому шесть, к кому двенадцать приставлено; вот и надобно их всех побороть. Трудно, милая девушка!
Феклуша. Конечно, не мы, где нам заметить в суете-то! А вот умные
люди замечают, что у нас и время-то короче становится. Бывало, лето и зима-то тянутся-тянутся, не дождешься, когда кончатся; а нынче и не увидишь, как пролетят. Дни-то, и часы все те же как будто остались; а время-то, за наши
грехи, все короче и короче делается. Вот что умные-то
люди говорят.
Катерина. Поди от меня! Поди прочь, окаянный
человек! Ты знаешь ли: ведь мне не замолить этого
греха, не замолить никогда! Ведь он камнем ляжет на душу, камнем.