Неточные совпадения
«Этот протоиереев сын сейчас станет мне «
ты» говорить», подумал Нехлюдов и, выразив
на своем лице такую печаль, которая была бы естественна только, если бы он сейчас узнал о смерти всех родных, отошел от него и приблизился к группе, образовавшейся около бритого высокого, представительного господина, что-то оживленно рассказывавшего.
— Здравствуй… здравствуйте, — не знал он, как,
на «
ты» или
на «вы» говорить с ней, и покраснел так же, как и она. — Живы, здоровы?
— Ну,
на минутку отвори. Умоляю
тебя, — говорил он бессмысленные слова.
— То-то
ты так вдруг полюбил тетушек, — сказал ему Шенбок, увидав Катюшу, — что неделю живешь у них. Это и я
на твоем месте не уехал бы. Прелесть!
—
Ты Маслова? — спросил он. —
На вот,
тебе барыня прислала, — сказал он, подавая ей деньги.
— Ну, ну-ка! — надвигаясь
на Кораблеву, заговорила рыжая. — Не боюсь я
тебя.
—
Ты куда лезешь? — крикнул
на него солдат с ружьем.
«Ничего
ты не сделаешь с этой женщиной, — говорил этот голос, — только себе
на шею повесишь камень, который утопит
тебя и помешает
тебе быть полезным другим. Дать ей денег, всё, что есть, проститься с ней и кончить всё навсегда?» подумалось ему.
— Беспременно скажи про нас, — говорила ей старуха Меньшова, в то время как Маслова оправляла косынку перед зepкалом с облезшей наполовину ртутью, — не мы зажгли, а он сам, злодей, и работник видел; он души не убьет.
Ты скажи ему, чтобы он Митрия вызвал. Митрий всё ему выложит, как
на ладонке; а то что ж это, заперли в зàмок, а мы и духом не слыхали, а он, злодей, царствует с чужой женой, в кабаке сидит.
— Уйди от меня. Я каторжная, а
ты князь, и нечего
тебе тут быть, — вскрикнула она, вся преображенная гневом, вырывая у него руку. —
Ты мной хочешь спастись, — продолжала она, торопясь высказать всё, что поднялось в ее душе. —
Ты мной в этой жизни услаждался, мной же хочешь и
на том свете спастись! Противен
ты мне, и очки твои, и жирная, поганая вся рожа твоя. Уйди, уйди
ты! — закричала она, энергическим движением вскочив
на ноги.
Масленников весь рассиял, увидав Нехлюдова. Такое же было жирное и красное лицо, и та же корпуленция, и такая же, как в военной службе, прекрасная одежда. Там это был всегда чистый, по последней моде облегавший его плечи и грудь мундир или тужурка; теперь это было по последней моде статское платье, так же облегавшее его сытое тело и выставлявшее широкую грудь. Он был в вицмундире. Несмотря
на разницу лет (Масленникову было под 40), они были
на «
ты».
— Разумеется, mon cher, [дорогой мой,] я всё готов для
тебя сделать, — дотрагиваясь обеими руками до его колен, сказал Масленников, как бы желая смягчить свое величие, — это можно, но, видишь ли, я калиф
на час.
— Ах, Фанарин! — морщась сказал Масленников, вспоминая, как в прошлом году этот Фанарин
на суде допрашивал его как свидетеля и с величайшей учтивостью в продолжение получаса поднимал
на смех. — Я бы не посоветовал
тебе иметь с ним дело. Фанарин — est un homme taré. [человек с подорванной репутацией.]
— Что ж, это можно, — сказал смотритель. — Ну,
ты чего, — обратился он к девочке пяти или шести лет, пришедшей в комнату, и, поворотив голову так, чтобы не спускать глаз с Нехлюдова, направлявшейся к отцу. — Вот и упадешь, — сказал смотритель, улыбаясь
на то, как девочка, не глядя перед собой, зацепилась зa коврик и подбежала к отцу.
— Дело после; что прикажешь — всё сделаю, — говорил Масленников, проходя с Нехлюдовым через залу. — Доложите генеральше, что князь Нехлюдов, —
на ходу сказал он лакею. Лакей иноходью, обгоняя их, двинулся вперед. — Vous n’avez qu’à ordonner. [
Тебе стоит только приказать.] Но жену повидай непременно. Мне и то досталось за то, что я тот раз не привел
тебя.
— Как же
ты узнал про это? — спросил Масленников, и
на лице его вдруг выразилось беспокойство и недовольство.
— Так
ты ничего не можешь сделать? — мрачно сказал Нехлюдов, вспоминая слова адвоката о том, что губернатор будет сваливать
на прокурора.
На другой день после посещения Масленникова Нехлюдов получил от него
на толстой глянцовитой с гербом и печатями бумаге письмо великолепным твердым почерком о том, что он написал о переводе Масловой в больницу врачу, и что, по всей вероятности, желание его будет исполнено. Было подписано: «любящий
тебя старший товарищ», и под подписью «Масленников» был сделан удивительно искусный, большой и твердый росчерк.
Потом — истинно ли
ты перед своей совестью поступаешь так, как
ты поступаешь, или делаешь это для людей, для того, чтобы похвалиться перед ними?» спрашивал себя Нехлюдов и не мог не признаться, что то, что будут говорить о нем люди, имело влияние
на его решение.
— А
ты лесу дай, — сзади вступился маленький, невзрачный мужичок. — Я хотел летось загородить, так
ты меня
на три месяца затурил вшей кормить в зàмок. Вот и загородил.
— О-о, — протянул он. — Это Семениха, эта
на конце деревни. Мы
тебя проводим. Айда, Федька, проводим его.
— Я-то думаю: кто пришел? А это сам барин, золотой
ты мой, красавчик ненаглядный! — говорила старуха. — Куда зашел, не побрезговал. Ах
ты, брильянтовый! Сюда садись, ваше сиятельство, вот сюда
на коник, — говорила она, вытирая коник занавеской. — А я думаю, какой чорт лезет, ан это сам ваше сиятельство, барин хороший, благодетель, кормилец наш. Прости
ты меня, старую дуру, — слепа стала.
И прикармливает, батюшка
ты мой, пока
на отправку соберет.
А не хочешь владеть — ничего не платишь, а подать
на общественные нужды за
тебя будут платить те, кто землей владеет.
— Ну да, ну да,
ты ведь всегда чудак был. Так приедешь
на скачки?
— Помню, помню, бедная Элен говорила мне что-то тогда, когда
ты у тех старушек жил: они
тебя, кажется, женить хотели
на своей воспитаннице (графиня Катерина Ивановна всегда презирала теток Нехлюдова по отцу)… Так это она? Elle est encore jolie? [Она еще красива?]
— Но как же мне говорили, что
ты хочешь жениться
на ней?
— Ну, она умнее
тебя. Ах, какой
ты дурак! И
ты бы женился
на ней?
— Кизеветер? Вот приходи нынче.
Ты и узнаешь, кто он такой. Он так говорит, что самые закоренелые преступники бросаются
на колени и плачут и раскаиваются.
— Non, il est impayable, [Нет, он бесподобен,] — обратилась графиня Катерина Ивановна к мужу. — Он мне велит итти
на речку белье полоскать и есть один картофель. Он ужасный дурак, но всё-таки
ты ему сделай, что он
тебя просит. Ужасный оболтус, — поправилась она. — А
ты слышал: Каменская, говорят, в таком отчаянии, что боятся за ее жизнь, — обратилась она к мужу, —
ты бы съездил к ней.
— Товарищ, — поправил Селенин. — Как
ты в Сенате? — спросил он, грустно и уныло глядя
на приятеля. — Я знал, что
ты в Петербурге. Но каким образом
ты здесь?
— Оно не подтвердило, потому что не входило и не может входить в рассмотрение самого дела, — сказал Селенин, щуря глаза. —
Ты, верно, у тетушки остановился, — прибавил он, очевидно желая переменить разговор. — Я вчера узнал от нее, что
ты здесь. Графиня приглашала меня вместе с
тобой присутствовать
на собрании приезжего проповедника, — улыбаясь губами, сказал Селенин.
— Уж позволь мне знать лучше
тебя, — продолжала тетка. — Видите ли, — продолжала она, обращаясь к Нехлюдову, — всё вышло оттого, что одна личность просила меня приберечь
на время его бумаги, а я, не имея квартиры, отнесла ей. А у ней в ту же ночь сделали обыск и взяли и бумаги и ее и вот держали до сих пор, требовали, чтоб она сказала, от кого получила.
— Ну, чудесно, что
ты заехал. Не хочешь позавтракать? А то садись. Бифштекс чудесный. Я всегда с существенного начинаю и кончаю. Ха, ха, ха. Ну, вина выпей, — кричал он, указывая
на графин с красным вином. — А я об
тебе думал. Прошение я подам. В руки отдам — это верно; только пришло мне в голову, не лучше ли
тебе прежде съездить к Топорову.
— Ну, матушка, если
ты здесь будешь шашни заводить, я
тебя спроважу. Что такое? — обратился он к фельдшеру, поверх очков строго глядя
на него.
(Несмотря
на то, что в первое время после женитьбы они старались сойтись
на «
ты», они остались
на «вы».)
— А этот что ж? Взять этого, — обратился околоточный к городовому, указывая
на нехлюдовского извозчика. — Давай! Эй,
ты!
— Я уже давно приехала, — сказала она. — Мы с Аграфеной Петровной. — Она указала
на Аграфену Петровну, которая в шляпе и ватерпруфе с ласковым достоинством издалека конфузливо поклонилась Нехлюдову, не желая мешать ему. — Везде искали
тебя.
—
Ты говоришь о моем намерении жениться
на Катюше? Так видишь ли, я решил это сделать, но она определенно и твердо отказала мне, — сказал он, и голос его дрогнул, как дрожал всегда, когда он говорил об этом. — Она не хочет моей жертвы и сама жертвует, для нее, в ее положении, очень многим, и я не могу принять этой жертвы, если это минутное. И вот я еду за ней и буду там, где она будет, и буду, сколько могу, помогать, облегчать ее участь.
— «А
ты разве пешой?» — «Нет, я
на лошади».
«Что
ты, говорит, злодей, делаешь?..» Повалил меня
на снег, и не стал я бороться, сам дался.
— Как это
ты не хочешь в другом видеть ничего хорошего, — вдруг разгорячившись, сказала Марья Павловна (она была
на «
ты» со всеми).
—
Ты его близко знал? — спросила Марья Павловна, беспокойно взглядывая
на вдруг изменившееся, осунувшееся лицо Крыльцова.
—
Ты, видно, нехрист, дырник. Дыре молишься, — сказал ямщик, засовывая кнутовище за пояс и оправляя шлею
на пристяжной.
«Как, — говорят, —
тебя зовут?» Думают, я звание какое приму
на себя.
— Нечего прощать.
Ты меня не обидел. А и обидеть меня нельзя, — сказал старик и стал
на плечо надевать снятую сумку. Между тем перекладную телегу выкатили и запрягли лошадей.
—
Ты делай свое, а их оставь. Всяк сам себе. Бог знает, кого казнить, кого миловать, а не мы знаем, — проговорил старик. — Будь сам себе начальником, тогда и начальников не нужно. Ступай, ступай, — прибавил он, сердито хмурясь и блестя глазами
на медлившего в камере Нехлюдова. — Нагляделся, как антихристовы слуги людьми вшей кормят. Ступай, ступай!
26. Тогда раб тот пал и, кланяясь ему, говорил: государь! потерпи
на мне,и всё
тебе заплачу.
29. Тогда товарищ его пал к ногам его, умолял его и говорил: потерпи
на мне, и отдам
тебе.