Неточные совпадения
Нехлюдов вспомнил о всех мучительных минутах, пережитых им по
отношению этого человека: вспомнил, как один раз он думал, что муж узнал, и готовился к дуэли с ним,
в которой он намеревался выстрелить на воздух, и о той страшной сцене с нею, когда она
в отчаянии выбежала
в сад к пруду с намерением утопиться, и он бегал искать ее.
«И извозчики знают о моих
отношениях к Корчагиным», подумал Нехлюдов, и нерешенный вопрос, занимавший его постоянно
в последнее время: следует или не следует жениться на Корчагиной, стал перед ним, и он, как
в большинстве вопросов, представлявшихся ему
в это время, никак, ни
в ту ни
в другую сторону, не мог решить его.
По всему тому, что происходило на судебном следствии, и по тому, как знал Нехлюдов Маслову, он был убежден, что она не виновна ни
в похищении ни
в отравлении, и сначала был и уверен, что все признают
это; но когда он увидал, что вследствие неловкой защиты купца, очевидно основанной на том, что Маслова физически нравилась ему, чего он и не скрывал, и вследствие отпора на
этом именно основании старшины и, главное, вследствие усталости всех решение стало склоняться к обвинению, он хотел возражать, но ему страшно было говорить за Маслову, — ему казалось, что все сейчас узнают его
отношения к ней.
Нехлюдов посмотрел на подсудимых. Они, те самые, чья судьба решилась, всё так же неподвижно сидели за своей решеткой перед солдатами. Маслова улыбалась чему-то. И
в душе Нехлюдова шевельнулось дурное чувство. Перед
этим, предвидя ее оправдание и оставление
в городе, он был
в нерешительности, как отнестись к ней; и
отношение к ней было трудно. Каторга же и Сибирь сразу уничтожали возможность всякого
отношения к ней: недобитая птица перестала бы трепаться
в ягдташе и напоминать о себе.
Теперь, войдя
в эту комнату, освещенную двумя лампами с рефлекторами — одним у портрета его отца, а другим у портрета матери, он вспомнил свои последние
отношения к матери, и
эти отношения показались ему ненатуральными и противными.
«Нет, нет, — думал он, — освободиться надо, освободиться от всех
этих фальшивых
отношений и с Корчагиными, и с Марьей Васильевной, и с наследством, и со всем остальным… Да, подышать свободно. Уехать за границу —
в Рим, заняться своей картиной… — Он вспомнил свои сомнения насчет своего таланта. — Ну, да всё равно, просто подышать свободно. Сначала
в Константинополь, потом
в Рим, только отделаться поскорее от присяжничества. И устроить
это дело с адвокатом».
Он живал
в этом имении
в детстве и
в юности, потом уже взрослым два раза был
в нем и один раз по просьбе матери привозил туда управляющего-немца и поверял с ним хозяйство, так что он давно знал положение имения и
отношения крестьян к конторе, т. е. к землевладельцу.
Правда, что после военной службы, когда он привык проживать около двадцати тысяч
в год, все
эти знания его перестали быть обязательными для его жизни, забылись, и он никогда не только не задавал себе вопроса о своем
отношении к собственности и о том, откуда получаются те деньги, которые ему давала мать, но старался не думать об
этом.
Всё
это Нехлюдов знал и прежде, но он теперь узнавал
это как новое и только удивлялся тому, как мог он и как могут все люди, находящиеся
в его положении, не видеть всей ненормальности таких
отношений.
Он вспомнил всё, что он видел нынче: и женщину с детьми без мужа, посаженного
в острог за порубку
в его, Нехлюдовском, лесу, и ужасную Матрену, считавшую или, по крайней мере, говорившую, что женщины их состояния должны отдаваться
в любовницы господам; вспомнил
отношение ее к детям, приемы отвоза их
в воспитательный дом, и
этот несчастный, старческий, улыбающийся, умирающий от недокорма ребенок
в скуфеечке; вспомнил
эту беременную, слабую женщину, которую должны были заставить работать на него за то, что она, измученная трудами, не усмотрела за своей голодной коровой.
А между тем
в эту среду влекли его привычки его прошедшей жизни, влекли и родственные и дружеские
отношения и, главное, то, что для того, чтобы делать то, что теперь одно занимало его: помочь и Масловой и всем тем страдающим, которым он хотел помочь, он должен был просить помощи и услуг от людей
этой среды, не только не уважаемых, но часто вызывающих
в нем негодование и презрение.
— Он во всяком случае поступит по совести, — сказал Нехлюдов, вспоминая свои близкие
отношения и дружбу с Селениным и его милые свойства чистоты, честности, порядочности
в самом лучшем смысле
этого слова.
Селенин, всегда занятый и мало бывавший
в свете, очевидно, ничего не слыхал о романе Нехлюдова; Нехлюдов же, заметив
это, решил, что ему и не нужно говорить о своих
отношениях к Масловой.
Не говоря о домашних
отношениях,
в особенности при смерти его отца, панихидах по нем, и о том, что мать его желала, чтобы он говел, и что
это отчасти требовалось общественным мнением, — по службе приходилось беспрестанно присутствовать на молебнах, освящениях, благодарственных и тому подобных службах: редкий день проходил, чтобы не было какого-нибудь
отношения к внешним формам религии, избежать которых нельзя было.
Наталью Ивановну интересовали теперь по
отношению брата два вопроса: его женитьба на Катюше, про которую она слышала
в своем городе, так как все говорили про
это, и его отдача земли крестьянам, которая тоже была всем известна и представлялась многим чем-то политическим и опасным.
«Сделалось всё
это оттого, — думал Нехлюдов, — что все
эти люди — губернаторы, смотрители, околоточные, городовые — считают, что есть на свете такие положения,
в которых человеческое
отношение с человеком не обязательно.
А высший начальник, тоже смотря по тому, нужно ли ему отличиться или
в каких он
отношениях с министром, — или ссылает на край света, или держит
в одиночном заключении, или приговаривает к ссылке, к каторге, к смерти, или выпускает, когда его попросит об
этом какая-нибудь дама.
Красное лицо
этого офицера, его духи, перстень и
в особенности неприятный смех были очень противны Нехлюдову, но он и нынче, как и во всё время своего путешествия, находился
в том серьезном и внимательном расположении духа,
в котором он не позволял себе легкомысленно и презрительно обращаться с каким бы то ни было человеком и считал необходимым с каждым человеком говорить «во-всю», как он сам с собой определял
это отношение.
Он, нравственный и твердый человек, друг ее мужа, старался обращаться с ней как с сестрой, но
в отношениях его к ней проскальзывало нечто большее, и
это нечто большее пугало их обоих и вместе с тем украшало теперь их трудную жизнь.
Нехлюдов знал
это отношение к себе Новодворова и, к огорчению своему, чувствовал, что, несмотря на то благодушное настроение,
в котором он находился во время путешествия, платит ему тою же монетою и никак не может побороть сильнейшей антипатии к
этому человеку.
— Дело мое к вам
в следующем, — начал Симонсон, когда-тo они вместе с Нехлюдовым вышли
в коридор.
В коридоре было особенно слышно гуденье и взрывы голосов среди уголовных. Нехлюдов поморщился, но Симонсон, очевидно, не смущался
этим. — Зная ваше
отношение к Катерине Михайловне, — начал он, внимательно и прямо своими добрыми глазами глядя
в лицо Нехлюдова, — считаю себя обязанным, — продолжал он, но должен был остановиться, потому что у самой двери два голоса кричали враз, о чем-то споря...
Несмотря на неожиданность и важность разговора нынче вечером с Симонсоном и Катюшей, он не останавливался на
этом событии:
отношение его к
этому было слишком сложно и вместе с тем неопределенно, и поэтому он отгонял от себя мысль об
этом. Но тем живее вспоминал он зрелище
этих несчастных, задыхающихся
в удушливом воздухе и валявшихся на жидкости, вытекавшей из вонючей кадки, и
в особенности
этого мальчика с невинным лицом, спавшего на ноге каторжного, который не выходил у него из головы.
Нехлюдов не понял, но Марья Павловна объяснила ему, что
это знаменитая математическая проблема определения
отношения трех тел: солнца, луны и земля, и что Крыльцов шутя придумал
это сравнение с
отношением Нехлюдова, Катюши и Симонсона. Крыльцов кивнул головой
в знак того, что Марья Павловна верно объяснила его шутку.
Правда, что
эта перемена
в ее положении представляла новые усложнения
в отношении к ней.
Опять дорогой ему пришла мысль о том, как примет Катюша свое помилование. Где поселят ее? Как он будет жить с нею? Что Симонсон? Какое ее
отношение к нему? Вспомнил о той перемене, которая произошла
в ней. Вспомнил при
этом и ее прошедшее.
Эта тонкая лесть и вся изящно-роскошная обстановка жизни
в доме генерала сделали то, что Нехлюдов весь отдался удовольствию красивой обстановки, вкусной пищи и легкости и приятности
отношений с благовоспитанными людьми своего привычного круга, как будто всё то, среди чего он жил
в последнее время, был сон, от которого он проснулся к настоящей действительности.