Неточные совпадения
— Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к своей
цели, он
был свободен, у него ничего
не было, кроме его
цели, — и он достиг ее.
— Ну,
не буду, ну прости, Соня! — Он притянул ее к себе и
поцеловал.
— Сообразите мое положение, Петр Николаич:
будь я в кавалерии, я бы получал
не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, — говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него
было очевидно, что его успех всегда
будет составлять главную
цель желаний всех остальных людей.
— Ну, теперь прощай! — Он дал
поцеловать сыну свою руку и обнял его. — Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно
будет… — Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: — а коли узнаю, что ты повел себя
не как сын Николая Болконского, мне
будет… стыдно! — взвизгнул он.
Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки — стратегии, войны, план которой
был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая
цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы,
не погубив армии, подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
— Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый? — сказал Болконский. — Я вам признаюсь, что
не понимаю, может
быть, тут
есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я
не понимаю: Мак теряет
целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл
не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную победу, уничтожает charme [Зарок непобедимости.] французов, и военный министр
не интересуется даже знать подробности!
Князь Андрей отвечал. После этого вопроса следовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов? как давно выехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением, как будто вся
цель его состояла только в том, чтобы сделать известное количество вопросов. Ответы же на эти вопросы, как
было слишком очевидно,
не могли интересовать его.
Он видел
не ее мраморную красоту, составлявшую одно
целое с ее платьем, он видел и чувствовал всю прелесть ее тела, которое
было закрыто только одеждой.
Но прежде отъезда и этих новых дел, князю Василью нужно
было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил
целые дни дома, т. е. у князя Василья, у которого он жил и
был смешон, взволнован и глуп (как должен
быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще
не делал предложения.
Ввечеру, когда после ужина стали расходиться, Анатоль
поцеловал руку княжны. Она сама
не знала, как у ней достало смелости, но она прямо взглянула на приблизившееся к ее близоруким глазам прекрасное лицо. После княжны он подошел к руке m-lle Bourienne (это
было неприлично, но он делал всё так уверенно и просто), и m-lle Bourienne вспыхнула и испуганно взглянула на княжну.
Возражения Ланжерона
были основательны, но
было очевидно, что
цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам-ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело
не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле.
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и
целовал ее в голые плечи. Она
не давала ему денег, но позволяла
целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойною улыбкой говорила, что она
не так глупа, чтобы
быть ревнивою: пусть делает, что́ хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды,
не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она
не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее
не будет».
— И в самом деле, — подхватила княжна Марья, — может
быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [ —
Не бойся, мой ангел.] Она
поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
Приехав в Петербург, Пьер никого
не известил о своем приезде, никуда
не выезжал, и стал
целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем
была доставлена ему.
Первая главнейшая
цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая
не может низвергнуть,
есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может
быть, зависит судьба рода человеческого.
Приехав во вторник вечером в великолепный салон Элен, Борис
не получил ясного объяснения, для чего
было ему необходимо приехать.
Были другие гости, графиня мало говорила с ним, и только прощаясь, когда он
целовал ее руку, она с странным отсутствием улыбки, неожиданно, шопотом, сказала ему...
— И как вы можете судить, что́
было бы лучше! — закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. — Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы
не можем понять ни
цели, ни поступков государя!
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он
был так занят
целые дни, что
не успевал подумать о том, что он ничего
не думал.
Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над
целым светом,
не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что́ препятствует великой
цели нашего ордена, то
есть доставлению добродетели торжества над пороком.
Разговор кончился тем, что граф, желая
быть великодушным и
не подвергаться новым просьбам, сказал, что он выдает вексель в 80 тысяч. Берг кротко улыбнулся,
поцеловал графа в плечо и сказал, что он очень благодарен, но никак
не может теперь устроиться в новой жизни,
не получив чистыми деньгами 30 тысяч.
После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он
не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней — девушке почти без состояния, —
была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без
цели женитьбы
было бы неблагородным поступком.
— Мама, можно поговорить, да? — сказала Наташа. — Ну, в душку один раз, ну еще, и
будет. — И она обхватила шею матери и
поцеловала ее под подбородок. В обращении своем с матерью Наташа выказывала внешнюю грубость манеры, но так
была чутка и ловка, что как бы она ни обхватила руками мать, она всегда умела это сделать так, чтобы матери
не было ни больно, ни неприятно, ни неловко.
— Полноте смеяться, перестаньте, — закричала Наташа, — всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… — Она схватила обе руки графини,
поцеловала на одной кость мизинца — июнь, и продолжала
целовать июль, август на другой руке. — Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас
были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только
не совсем в моем вкусе — он узкий такой, как часы столовые… Вы
не понимаете?… Узкий, знаете, серый, светлый…
— Переймешь что-нибудь, можешь попросить о чем-нибудь. Вот посмотри, как я жил с первых чинов (Берг жизнь свою считал
не годами, а высочайшими наградами). Мои товарищи теперь еще ничто, а я на ваканции полкового командира, я имею счастье
быть вашим мужем (он встал и
поцеловал руку Веры, но по пути к ней отогнул угол заворотившегося ковра). И чем я приобрел всё это? Главное уменьем выбирать свои знакомства. Само собой разумеется, что надо
быть добродетельным и аккуратным.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он,
не скрывая,
целый день старался
быть с Наташей.
На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала
целый день Болконского, но он
не приехал. На другой, на третий день
было то же самое. Пьер также
не приезжал, и Наташа,
не зная того, что князь Андрей уехал к отцу,
не могла объяснить его отсутствия.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме,
не оштукатуренном, с бревенчатыми стенами,
было не очень чисто, —
не видно
было, чтобы
цель живших людей состояла в том, чтобы
не было пятен, но
не было заметно запущенности. В сенях пахло свежими яблоками и висели волчьи и лисьи шкуры.
—
Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я
была прежде, — с убеждением возразила Наташа. — Ведь душа бессмертна… стало
быть, ежели я
буду жить всегда, так я и прежде жила,
целую вечность жила.
Женитьба на богатой невесте в Петербурге
не удалась Борису и он с этою же
целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами — Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему-то неловко
было ухаживать за Болконской. В последнее свое свидание с ней, в имянины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно
не слушала его.
— Для этого я бы советовал вам… — начал
было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы,
не достигнув своей
цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем
не бывало).
Он
не пропускал ни одного кутежа у Данилова и других весельчаков Москвы, напролет
пил целые ночи, перепивая всех, и бывал на всех вечерах и балах высшего света.
Наташа подошла к столу и,
не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она
не могла написать
целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразумения их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее, ежели она перед нею виновата, но что она
не может
быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.
— Вы
не можете
не понять наконец, что кроме вашего удовольствия
есть счастье, спокойствие других людей, что вы губите
целую жизнь из того, что вам хочется веселиться. Забавляйтесь с женщинами подобными моей супруге — с этими вы в своем праве, они знают, чего вы хотите от них. Они вооружены против вас тем же опытом разврата; но обещать девушке жениться на ней… обмануть, украсть… Как вы
не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка!..
— Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, — говорил князь Андрей, — и те, которые
не в состоянии
были понимать его
целей.
—
Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас — считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно
будет излить свою душу кому-нибудь —
не теперь, а когда у вас ясно
будет в душе — вспомните обо мне. — Он взял и
поцеловал ее руку. — Я счастлив
буду, ежели в состоянии
буду… — Пьер смутился.
Несмотря на то, что дипломаты еще твердо верили в возможность мира и усердно работали с этою
целью, несмотря на то. что император Наполеон сам писал письмо императору Александру, называя его Monsieur mon frère [Государь брат мой] и искренно уверяя, что он
не желает войны, и что всегда
будет любить и уважать его — он ехал к армии и отдавал на каждой станции новые приказания, имевшие
целью торопить движение армии от запада к востоку.
Пфуль
был один из тех теоретиков, которые так любят свою теорию, что забывают
цель теории — приложение ее к практике; он из любви к теории ненавидел всякую практику и знать ее
не хотел.
Видно
было, что этот план давно
был составлен Армфельдом, и что он теперь изложил его
не столько с
целью отвечать на предлагаемые вопросы, на которые план этот
не отвечал, сколько с
целью воспользоваться случаем высказать его.
Доктора для Наташи
были полезны тем, что они
целовали и терли бобо, уверяя, что сейчас пройдет, ежели кучер съездит в Арбатскую аптеку и возьмет на рубль семь гривен порошков и пилюль в хорошенькой коробочке, и ежели порошки эти, непременно через два часа, никак
не больше и
не меньше,
будет в отварной воде принимать больная.
— Воззвание! Ах, да! — Пьер стал в карманах искать бумаг и
не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он
поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно ожидая Наташу, которая
не пела больше, но и
не приходила в гостиную.
— Отчего? нет, скажите, — решительно начала
было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но
не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча
поцеловал ее руку и вышел.
Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые вероятно
не знали, с какою патриотическою
целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен
был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи.
Он
был в волнении: необыкновенное собрание
не только дворянства, но и купечества — сословий, états généraux — вызвало в нем
целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции.
Завлечение Наполеона в глубь страны произошло
не по чьему-нибудь плану (никто и
не верил в возможность этого), а произошло от сложнейшей игры интриг,
целей, желаний людей — участников войны,
не угадывавших того, что должно
быть, и того, что
было единственным спасением России.
Вы слышали верно о героическом подвиге Раевского, обнявшего двух сыновей и сказавшего: «Погибну с ними, но
не поколеблемся!» И действительно, хотя неприятель
был вдвое сильнее нас, мы
не колебнулись. Мы проводим время, как можем: но на войне, как на войне. Княжна Алина и Sophie сидят со мною
целые дни, и мы, несчастные вдовы живых мужей, за корпией делаем прекрасные разговоры; только вас, мой друг,
не достает…» и т. д.
Дело же очевидно
было так: позиция
была избрана по реке Колоче, пересекающей большую дорогу
не под прямым, а под острым углом, так что левый фланг
был в Шевардине, правый около селения Нового и центр в Бородине, при слиянии рек Колочи и Войны. Позиция эта, под прикрытием реки Колочи, для армии, имеющей
целью остановить неприятеля, движущегося по Смоленской дороге к Москве, очевидна для всякого, кто посмотрит на Бородинское поле, забыв о том, как произошло сражение.
Но ежели бы даже
цель русских состояла в том, чтобы сбить французов, они
не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских
были разбиты,
не было ни одной части войска,
не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли ПОЛОВИНУ своего войска.
Французам, атаковавшим русскую армию с
целью сбить ее с позиции, должно
было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву,
цель французов
не была достигнута, и все их усилия и потери пропали даром.
Соня,
не переставая, хлопотала тоже; но
цель хлопот ее
была противоположна
цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны
были остаться, записывала их по желанию графини и старалась захватить с собой как можно больше.
«Мне слишком тяжело
было думать, что я могу
быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало», — писала она, — «и любовь моя имеет одною
целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что, несмотря ни на чтò, никто сильнее
не может вас любить, как ваша Соня».