— Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя, и та грубить стала. Этак скоро и нас
бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче-завтра французы будут, что́ ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, — сказала княжна, — прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под Бонапартовскою властью жить не могу.
Неточные совпадения
— Ну, так и есть, так и есть, — сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, — так и есть,
станут бить по переправе. И что́ они там мешкают?
В начале действий он знал только то, что по всему его полку
стали летать ядра и гранаты и
бить людей, что потом кто-то закричал: «конница», и наши
стали стрелять.
Все орудия без приказания
били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так-та̀к! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и
стал бить из них по Тушину.
Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно
стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места.
— Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что́ такое. — Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша,
побила ножкой об ножку и,
став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
Потом скрипки заиграли очень тонко и весело, одна из девиц с голыми толстыми ногами и худыми руками, отделившись от других, отошла за кулисы, поправила корсаж, вышла на середину и
стала прыгать и скоро
бить одною ногой о другую.
— Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире
побил, ну да об нас другая
статья… — сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм.
Весь глубокомысленный план о том, чтоб отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и
стал бы по голове
бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но и этого нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
— И вот что еще хотел тебе сказать, — продолжал каким-то зазвеневшим вдруг голосом Митя, — если
бить станут дорогой аль там, то я не дамся, я убью, и меня расстреляют. И это двадцать ведь лет! Здесь уж ты начинают говорить. Сторожа мне ты говорят. Я лежал и сегодня всю ночь судил себя: не готов! Не в силах принять! Хотел «гимн» запеть, а сторожевского тыканья не могу осилить! За Грушу бы все перенес, все… кроме, впрочем, побой… Но ее туда не пустят.
— Наконец, я прямо тебе скажу: j'ai peur du mariage!.. [Я боюсь замужества! (франц.).] Меня муж, пожалуй,
бить станет: зачем я, старая хрычовка, замуж шла!..
Неточные совпадения
— Коли всем миром велено: // «
Бей!» —
стало, есть за что! — // Прикрикнул Влас на странников. — // Не ветрогоны тисковцы, // Давно ли там десятого // Пороли?.. Не до шуток им. // Гнусь-человек! — Не
бить его, // Так уж кого и
бить? // Не нам одним наказано: // От Тискова по Волге-то // Тут деревень четырнадцать, — // Чай, через все четырнадцать // Прогнали, как сквозь строй! —
Усоловцы крестилися, // Начальник
бил глашатая: // «Попомнишь ты, анафема, // Судью ерусалимского!» // У парня, у подводчика, // С испуга вожжи выпали // И волос дыбом
стал! // И, как на грех, воинская // Команда утром грянула: // В Устой, село недальное, // Солдатики пришли. // Допросы! усмирение! — // Тревога! по спопутности // Досталось и усоловцам: // Пророчество строптивого // Чуть в точку не сбылось.
Митрофан. Лишь
стану засыпать, то и вижу, будто ты, матушка, изволишь
бить батюшку.
И Левину вспомнилась недавняя сцена с Долли и ее детьми. Дети, оставшись одни,
стали жарить малину на свечах и лить молоко фонтаном в рот. Мать, застав их на деле, при Левине
стала внушать им, какого труда стоит большим то, что они разрушают, и то, что труд этот делается для них, что если они будут
бить чашки, то им не из чего будет пить чай, а если будут разливать молоко, то им нечего будет есть, и они умрут с голоду.
Представь себе, что ты бы шел по улице и увидал бы, что пьяные
бьют женщину или ребенка; я думаю, ты не
стал бы спрашивать, объявлена или не объявлена война этому человеку, а ты бы бросился на него защитил бы обижаемого.