Когда он перебирал в воображении всю эту странную
русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытнопечальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят — страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его.
Неточные совпадения
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом всё более и более оживляясь и невольно посреди рассказа, по привычке, перейдя с
русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой
кампании.
Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина
кампании проиграна, понял всю трудность положения
русских войск и живо вообразил себе то, что́ ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
«Cette armée russe que l’or de l’Angleterre a transportée des extrémités de l’univers, nous allons lui faire éprouver le même sort (le sort de l’armée d’Ulm)», [«Эту
русскую армию, которую английское золото перенесло сюда с конца света, мы заставим ее испытать ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом
кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы.
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о
кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с
русскими, что
русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что
русские не сдавались, a били французов.
Билибин находился теперь в качестве дипломатического чиновника при главной квартире армии и хотя и на французском языке, с французскими шуточками и оборотами речи, но с исключительно-русским бесстрашием перед самоосуждением и самоосмеянием описывал всю
кампанию.
В исторических сочинениях о 1812-м годе авторы-французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность
кампании; а авторы-русские еще более любят говорить о том, как с начала
кампании существовал план Скифской войны заманиванья Наполеона в глубь России и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому-то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, на проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий.
Не только во всё время войны, со стороны
русских не было желания заманить французов в глубь России, но всё было делаемо для того, чтоб остановить их с первого вступления их в Россию, и не только Наполеон не боялся растяжения своей линии, но он радовался, как торжеству, каждому своему шагу вперед, и очень лениво, не так, как в прежние свои
кампании, искал сражения.
Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения и знал, что занятие Москвы не будет концом
кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему
русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желания вести переговоры.
Откатывавшийся по направлению толчка, данного ему во время всей
кампании и в Бородинском сражении, шар
русского войска, при уничтожении силы толчка и не получая новых толчков, принял то положение, которое было ему естественно.
Но, если целью было то, чтò действительно совершилось и то, чтò для всех
русских людей тогда было общим желанием (изгнание французов из России и истребление их армии), то будет совершенно ясно, что Тарутинское сражение, именно вследствие его несообразностей, было то самое, чтò было нужно в тот период
кампании.
Действия
русского и французского войск во время обратной
кампании от Москвы и до Немана подобны игре в жмурки, когда двум играющим завязывают глаза и один изредка звонит колокольчиком, чтоб уведомить о себе ловящего. Сначала тот, кого ловят, звонит, не боясь неприятеля, но когда ему приходится плохо, он, стараясь неслышно итти, убегает от своего врага и, часто, думая убежать, идет прямо к нему в руки.
Кто из
русских людей, читая описания последнего периода
кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности? Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель
русских состояла именно в том, чтоб остановить, отрезать и забрать в плен всех французов?
Если цель
русских состояла в том, чтоб отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период
кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется
русскими историками победоносным.
Неточные совпадения
Во время крымской
кампании несколько английских судов преследовали
русский военный корабль.
Этот Зегржт был, вероятно, самым старым поручиком во всей
русской армии, несмотря на безукоризненную службу и на участие в турецкой
кампании.
Он должен был быть или немец, ежели бы не изобличали черты лица его чисто
русское происхождение, или адъютант, или квартермистр полковой (но тогда бы у него были шпоры), или офицер на время
кампании перешедший из кавалерии, а может и из гвардии.
Только года через два, объехав еще не раз ужасный спичечный район, я начал свою
кампанию против ужасного производства в «
Русских ведомостях» и в петербургских газетах.
Я сделал ту и другую и всегда буду благодарить судьбу, что она, хотя ненадолго, но забросила меня в Польшу, и что бы там про поляков ни говорили, но после
кампании они нас,
русских офицеров, принимали чрезвычайно радушно, и я скажу откровенно, что только в обществе их милых и очень образованных дам я несколько пообтесался и стал походить на человека.