Неточные совпадения
— Ежели бы знали, что вы этого хотите, праздник бы отменили, — сказал князь, по привычке,
как заведенные
часы, говоря вещи, которым он и не хотел, чтобы верили.
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем-нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько
часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но
как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же,
как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного
часа выхода князя в высокой официантской.
Князь Андрей, видимо, знал это так же хорошо,
как и Тихон; он посмотрел на
часы,
как будто для того, чтобы поверить, не изменились ли привычки отца за то время, в которое он не видал его, и, убедившись, что они не изменились, обратился к жене.
— Те же
часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, — радостно отвечала княжна Марья,
как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
В столовой, громадно-высокой,
как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных
часов к двери, из которой должен был появиться князь.
— Оттого, что не всё делается,
как предполагается, и не так регулярно,
как на параде. Мы полагали,
как я вам говорил, зайти в тыл к семи
часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
Однако,
как обыкновенно, в 9-м
часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
Несмотря на то, что между Анатолем и m-lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mère, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время
как княжна прошла в обычный
час к отцу, m-lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Через
час Тихон пришел звать княжну Марью. Он звал ее к князю и прибавил, что и князь Василий Сергеич там. Княжна, в то время
как пришел Тихон, сидела на диване в своей комнате и держала в своих объятиях плачущую m-lle Bourienne. Княжна Марья тихо гладила ее по голове. Прекрасные глаза княжны, со всем своим прежним спокойствием и лучистостью, смотрели с нежною любовью и сожалением на хорошенькое личико m-lle Bourienne.
В 9-м
часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел,
как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов.
Как в механизме
часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело.
Как в
часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 160 000 русских и французов — всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей — был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно-исторической стрелки на циферблате истории человечества.
— Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, — повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. — Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда
как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его
час настал. Это я вам говорю.
Когда чтение, продолжавшееся более
часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том,
как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда
как положение это может быть нам неизвестно, так
как неприятель находится в движении.
— Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый
час), не может быть изменена, — сказал он. — Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал)
как выспаться хорошенько.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что́ происходило впереди. Были ли все силы неприятеля,
как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, — никто не знал до девятого
часа.
— Хорошо, хорошо, — сказал он князю Андрею и обратился к генералу, который с
часами в руках говорил, что пора бы двигаться, так
как все колонны с левого фланга уже спустились.
Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том,
как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12-м
часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся,
как бы выражая этою улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
А жив и живи: завтра умрешь,
как мог я умереть
час тому назад.
Через два
часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже знал. Он стоял у самой двери, и,
как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками,
как тисками, обхватил шею сына и зарыдал
как ребенок.
«Так
как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку — приезжай в английскую гостиницу». Ростов в 10-м
часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостиницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостиницы, занятое на эту ночь Долоховым.
Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки,
как в этот день. Но
как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть
часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
— Il faut absolument que vous veniez me voir, [ — Непременно нужно, чтобы вы приехали повидаться со мной,] — сказала она ему таким тоном,
как будто по некоторым соображениям, которые он не мог знать, это было совершенно необходимо. — Mardi entre les 8 et 9 heures. Vous me ferez grand plaisir. [ — Во вторник, между 8-ью и 9-ью
часами. Вы мне сделаете большое удовольствие.]
Я ложусь спать в 3-м
часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать,
как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен.
В то самое время,
как императоры вошли в павильон, он посмотрел на
часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона.
«Я сам знаю,
как мы невластны в своих симпатиях и антипатиях», — думал князь Андрей, — «и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему
час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8
часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтоб они все: она, мама, Соня были одеты
как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака́ бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны à la grecque. [по-гречески.]
В десятом
часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и очень беспокоились,
как сказал посланный.
Через
час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем,
как хорошо были сделаны костюмы,
как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
— Да
как выезд — счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? — сказал Балага. — Доставляли же в Тверь, в семь
часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
В 3-м
часу еще никто не заснул,
как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Чтό же бы делали Соня, граф и графиня,
как бы они смотрели, ничего не предпринимая, ежели бы не было этих пилюль по
часам, питья тепленького, куриной котлетки и всех подробностей жизни, предписанных доктором, соблюдать которые составляло занятие и утешение для окружающих?
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное и с восьми
часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба,
как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми
часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда-то спешащего, много солдат, но так же
как и всегда ездили извозчики, купцы стояли у лавок, и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте, все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
К десяти
часам уже человек двадцать унесли с батареи; два орудия были разбиты, и чаще и чаще на батарею попадали снаряды, и залетали жужжа и свистя дальние пули. Но люди, бывшие на батарее,
как будто не замечали этого; со всех сторон слышался веселый говор и шутки.
Гул орудий, не перестававший десять
часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (
как музыка при живых картинах).
В третьем
часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась,
как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Иногда,
как бы давая отдых, проходило четверть
часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
Всякий раз, когда я, глядя на свои
часы, вижу, что стрелка подошла к 10, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что́ стрелка приходит на 10
часов тогда,
как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении и вижу, что, сколько бы и
как бы подробно я ни наблюдал стрелку
часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра.
Прислуге теперь это не только не казалось странным, но напротив казалось, что это не могло быть иначе; точно так же,
как за четверть
часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
2-го сентября в 10
часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своею рекой, своими садами и церквами, и, казалось, жила своею жизнью, трепеща
как звездами своими куполами в лучах солнца.
И тотчас же, так же верно,
как начинают бить и играть в
часах куранты, когда стрелка совершила полный круг, в высших сферах, соответственно существенному изменению сил, отразилось усиленное движение, шипение и игра курантов.
«
Как бы мне не отвечать за промедление! Вот досада!» думал офицер. Он объездил весь лагерь. Кто говорил, что видели,
как Ермолов проехал с другими генералами куда-то, кто говорил, что он верно опять дома. Офицер, не обедая, искал до шести
часов вечера. Нигде Ермолова не было, и никто не знал, где он был. Офицер наскоро перекусил у товарища и поехал опять в авангард к Милорадовичу. Милорадовича не было тоже дома, но тут ему сказали, что Милорадович на балу у генерала Кикина, что должно быть и Ермолов там.
Но странное дело, все эти распоряжения, заботы и планы, бывшие вовсе не хуже других издаваемых в подобных же случаях, не затрогивали сущности дела, а
как стрелки циферблата в
часах, отделенного от механизма, вертелись произвольно и бесцельно, не захватывая колес.
Все эти люди и лошади
как будто гнались какою-то невидимою силою. Все они, в продолжение
часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались всё одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески-решительное и жестко-холодное выражение, которое по утру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
И об этом-то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу при 15-ти градусах мороза; когда дня только 7 и 8
часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так
как в сраженьи, на несколько
часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, — об этом-то периоде кампании нам рассказывают историки,
как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда-то, а Тормасов туда-то, и
как Чичагов должен был передвинуться туда-то (передвинуться выше колена в снегу), и
как тот опрокинул и отрезал, и т. д. и т. д.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера,
как будто желая понять еще то остальное, чтò он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, чтò сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три
часа ночи, и что пора спать.
— Ну, messieurs et mesdames, — сказал Николай громко и
как бы весело (графине Марье казалось, что это нарочно, чтоб ее оскорбить), — я с шести
часов на ногах. Завтра уж надо страдать, а нынче пойти отдохнуть. — И не сказав больше ничего графине Марье, он ушел в маленькую диванную и лег на диван.