Неточные совпадения
И при этом воспоминании, как это часто бывает, мучало Степана Аркадьича не столько самое событие, сколько
то, как он
ответил на эти слова жены.
Дарья Александровна между
тем, успокоив ребенка и по звуку кареты поняв, что он уехал, вернулась опять в спальню. Это было единственное убежище ее от домашних забот, которые обступали ее, как только она выходила. Уже и теперь, в
то короткое время, когда она выходила в детскую, Англичанка и Матрена Филимоновна успели сделать ей несколько вопросов, не терпевших отлагательства и на которые она одна могла
ответить: что надеть детям на гулянье? давать ли молоко? не послать ли за другим поваром?
— Я сейчас приехал, и очень хотелось тебя видеть, —
отвечал Левин, застенчиво и вместе с
тем сердито и беспокойно оглядываясь вокруг.
Когда Облонский спросил у Левина, зачем он собственно приехал, Левин покраснел и рассердился на себя за
то, что покраснел, потому что он не мог
ответить ему: «я приехал сделать предложение твоей свояченице», хотя он приехал только за этим.
Профессор с досадой и как будто умственною болью от перерыва оглянулся на странного вопрошателя, похожего более на бурлака, чем на философа, и перенес глаза на Сергея Ивановича, как бы спрашивая: что ж тут говорить? Но Сергей Иванович, который далеко не с
тем усилием и односторонностью говорил, как профессор, и у которого в голове оставался простор для
того, чтоб и
отвечать профессору и вместе понимать
ту простую и естественную точку зрения, с которой был сделан вопрос, улыбнулся и сказал...
— Я? я недавно, я вчера… нынче
то есть… приехал, —
отвечал Левин, не вдруг от волнения поняв ее вопрос. — Я хотел к вам ехать, — сказал он и тотчас же, вспомнив, с каким намерением он искал ее, смутился и покраснел. — Я не знал, что вы катаетесь на коньках, и прекрасно катаетесь.
— Я не знаю, —
отвечал он, не думая о
том, что говорит. Мысль о
том, что если он поддастся этому ее тону спокойной дружбы,
то он опять уедет ничего не решив, пришла ему, и он решился возмутиться.
— Мое мнение только
то, —
отвечал Левин, — что эти вертящиеся столы доказывают, что так называемое образованное общество не выше мужиков. Они верят в глаз, и в порчу, и в привороты, а мы….
Кити чувствовала, как после
того, что произошло, любезность отца была тяжела Левину. Она видела также, как холодно отец ее наконец
ответил на поклон Вронского и как Вронский с дружелюбным недоумением посмотрел на ее отца, стараясь понять и не понимая, как и за что можно было быть к нему недружелюбно расположенным, и она покраснела.
— Я не знаю, —
отвечал Вронский, — отчего это во всех Москвичах, разумеется, исключая
тех, с кем говорю, — шутливо вставил он, — есть что-то резкое. Что-то они всё на дыбы становятся, сердятся, как будто всё хотят дать почувствовать что-то…
— Знаю, как ты всё сделаешь, —
отвечала Долли, — скажешь Матвею сделать
то, чего нельзя сделать, а сам уедешь, а он всё перепутает, — и привычная насмешливая улыбка морщила концы губ Долли, когда она говорила это.
Только пройденная ею строгая школа воспитания поддерживала ее и заставляла делать
то, чего от нее требовали,
то есть танцовать,
отвечать на вопросы, говорить, даже улыбаться.
И в это же время, как бы одолев препятствия, ветер посыпал снег с крыш вагонов, затрепал каким-то железным оторванным листом, и впереди плачевно и мрачно заревел густой свисток паровоза. Весь ужас метели показался ей еще более прекрасен теперь. Он сказал
то самое, чего желала ее душа, но чего она боялась рассудком. Она ничего не
отвечала, и на лице ее он видел борьбу.
После графини Лидии Ивановны приехала приятельница, жена директора, и рассказала все городские новости. В три часа и она уехала, обещаясь приехать к обеду. Алексей Александрович был в министерстве. Оставшись одна, Анна дообеденное время употребила на
то, чтобы присутствовать при обеде сына (он обедал отдельно) и чтобы привести в порядок свои вещи, прочесть и
ответить на записки и письма, которые у нее скопились на столе.
Казалось, очень просто было
то, что сказал отец, но Кити при этих словах смешалась и растерялась, как уличенный преступник. «Да, он всё знает, всё понимает и этими словами говорит мне, что хотя и стыдно, а надо пережить свой стыд». Она не могла собраться с духом
ответить что-нибудь. Начала было и вдруг расплакалась и выбежала из комнаты.
— Я только
того и желаю, чтобы быть пойманным, —
отвечал Вронский с своею спокойною добродушною улыбкой. — Если я жалуюсь,
то на
то только, что слишком мало пойман, если говорить правду. Я начинаю терять надежду.
— Я часто думаю, что мужчины не понимают
того, что неблагородно, а всегда говорят об этом, — сказала Анна, не
отвечая ему. — Я давно хотела сказать вам, — прибавила она и, перейдя несколько шагов, села у углового стола с альбомами.
Она все силы ума своего напрягла на
то, чтобы сказать
то, что должно; но вместо
того она остановила на нем свой взгляд, полный любви, и ничего не
ответила.
И
отвечал: ничего, и вспоминал о
том, что ревность есть чувство, унижающее жену, но опять в гостиной убеждался, что случилось что-то.
— Ты всегда так, —
отвечала она, как будто совершенно не понимая его и изо всего
того, что он сказал, умышленно понимая только последнее. —
То тебе неприятно, что я скучна,
то тебе неприятно, что я весела. Мне не скучно было. Это тебя оскорбляет?
Левин чувствовал себя столь твердым и спокойным, что никакой ответ, он думал, не мог бы взволновать его. Но он никак не ожидал
того, что
отвечал Степан Аркадьич.
Она не
отвечала и, склонив немного голову, смотрела на него из-подлобья вопросительно своими блестящими из-за длинных ресниц глазами. Рука ее, игравшая сорванным листом, дрожала. Он видел это, и лицо его выразило
ту покорность, рабскую преданность, которая так подкупала ее.
Вронский уже несколько раз пытался, хотя и не так решительно, как теперь, наводить ее на обсуждение своего положения и каждый раз сталкивался с
тою поверхностностию и легкостью суждений, с которою она теперь
отвечала на его вызов.
Если бы кто-нибудь имел право спросить Алексея Александровича, что он думает о поведении своей жены,
то кроткий, смирный Алексей Александрович ничего не
ответил бы, а очень бы рассердился на
того человека, который у него спросил бы про это.
Всё это она говорила весело, быстро и с особенным блеском в глазах; но Алексей Александрович теперь не приписывал этому тону ее никакого значения. Он слышал только ее слова и придавал им только
тот прямой смысл, который они имели. И он
отвечал ей просто, хотя и шутливо. Во всем разговоре этом не было ничего особенного, но никогда после без мучительной боли стыда Анна не могла вспомнить всей этой короткой сцены.
Она видела, как он подходил к беседке,
то снисходительно
отвечая на заискивающие поклоны,
то дружелюбно, рассеянно здороваясь с равными,
то старательно выжидая взгляда сильных мира и снимая свою круглую, большую шляпу, нажимавшую кончики его ушей.
Анна, не
отвечая мужу, подняла бинокль и смотрела на
то место, где упал Вронский; но было так далеко, и там столпилось столько народа, что ничего нельзя было разобрать. Она опустила бинокль и хотела итти; но в это время подскакал офицер и что-то докладывал Государю. Анна высунулась вперед, слушая.
Она не слышала половины его слов, она испытывала страх к нему и думала о
том, правда ли
то, что Вронский не убился. О нем ли говорили, что он цел, а лошадь сломала спину? Она только притворно-насмешливо улыбнулась, когда он кончил, и ничего не
отвечала, потому что не слыхала
того, что он говорил. Алексей Александрович начал говорить смело, но, когда он ясно понял
то, о чем он говорит, страх, который она испытывала, сообщился ему. Он увидел эту улыбку, и странное заблуждение нашло на него.
Теперь, когда над ним висело открытие всего, он ничего так не желал, как
того, чтоб она, так же как прежде, насмешливо
ответила ему, что его подозрения смешны и не имеют основания. Так страшно было
то, что он знал, что теперь он был готов поверить всему. Но выражение лица ее, испуганного и мрачного, теперь не обещало даже обмана.
— Позор и срам! —
отвечал полковник. — Одного боишься, — это встречаться с Русскими за границей. Этот высокий господин побранился с доктором, наговорил ему дерзости за
то, что
тот его не так лечит, и замахнулся палкой. Срам просто!
— Ах, напротив, я ничем не занята, —
отвечала Варенька, но в
ту же минуту должна была оставить своих новых знакомых, потому что две маленькие русские девочки, дочери больного, бежали к ней.
Кити
отвечала, что ничего не было между ними и что она решительно не понимает, почему Анна Павловна как будто недовольна ею. Кити
ответила совершенную правду. Она не знала причины перемены к себе Анны Павловны, но догадывалась. Она догадывалась в такой вещи, которую она не могла сказать матери, которой она не говорила и себе. Это была одна из
тех вещей, которые знаешь, но которые нельзя сказать даже самой себе; так страшно и постыдно ошибиться.
— Это Петров, живописец, —
отвечала Кити, покраснев. — А это жена его, — прибавила она, указывая на Анну Павловну, которая как будто нарочно, в
то самое время, как они подходили, пошла за ребенком, отбежавшим по дорожке.
Кроме
того, хотя он долго жил в самых близких отношениях к мужикам как хозяин и посредник, а главное, как советчик (мужики верили ему и ходили верст за сорок к нему советоваться), он не имел никакого определенного суждения о народе, и на вопрос, знает ли он народ, был бы в таком же затруднении
ответить, как на вопрос, любит ли он народ.
— Мне не кажется важным, не забирает меня, что ж ты хочешь?… —
отвечал Левин, разобрав, что
то, что он видел, был приказчик, и что приказчик, вероятно, спустил мужиков с пахоты. Они перевертывали сохи. «Неужели уже отпахали?» подумал он.
— Впрочем, — нахмурившись сказал Сергей Иванович, не любивший противоречий и в особенности таких, которые беспрестанно перескакивали с одного на другое и без всякой связи вводили новые доводы, так что нельзя было знать, на что
отвечать, — впрочем, не в
том дело. Позволь. Признаешь ли ты, что образование есть благо для народа?
— В
то время как вы делали предложение Кити, она именно была в
том положении, когда она не могла
отвечать.
Он взглянул на небо, надеясь найти там
ту раковину, которою он любовался и которая олицетворяла для него весь ход мыслей и чувств нынешней ночи. На небе не было более ничего похожего на раковину. Там, в недосягаемой вышине, совершилась уже таинственная перемена. Не было и следа раковины, и был ровный, расстилавшийся по целой половине неба ковер всё умельчающихся и умельчающихся барашков. Небо поголубело и просияло и с
тою же нежностью, но и с
тою же недосягаемостью
отвечало на его вопрошающий взгляд.
— Кончилось, —
ответил Вронский, улыбаясь одними глазами и покручивая кончики усов так осторожно, как будто после
того порядка, в который приведены его дела, всякое слишком смелое и быстрое движение может его разрушить.
— Она дружна с Варей, и это единственные женщины петербургские, с которыми мне приятно видеться, — улыбаясь
ответил Вронский. Он улыбался
тому, что предвидел
тему, на которую обратится разговор, и это было ему приятно.
— Я про
то только и говорю, —
отвечал Левин. — Почему же нам не искать с своей стороны?
Оставшись в отведенной комнате, лежа на пружинном тюфяке, подкидывавшем неожиданно при каждом движении его руки и ноги, Левин долго не спал. Ни один разговор со Свияжским, хотя и много умного было сказано им, не интересовал Левина; но доводы помещика требовали обсуждения. Левин невольно вспомнил все его слова и поправлял в своем воображении
то, что он
отвечал ему.
Упоминание Агафьи Михайловны о
том самом, о чем он только что думал, огорчило и оскорбило его. Левин нахмурился и, не
отвечая ей, сел опять за свою работу, повторив себе всё
то, что он думал о значении этой работы. Изредка только он прислушивался в тишине к звуку спиц Агафьи Михайловны и, вспоминая
то, о чем он не хотел вспоминать, опять морщился.
Он чувствовал, что если б они оба не притворялись, а говорили
то, что называется говорить по душе, т. е. только
то, что они точно думают и чувствуют,
то они только бы смотрели в глаза друг другу, и Константин только бы говорил: «ты умрешь, ты умрешь, ты умрешь!» ― а Николай только бы
отвечал: «знаю, что умру; но боюсь, боюсь, боюсь!» И больше бы ничего они не говорили, если бы говорили только по душе.
— Вы желаете, — не поднимая глаз,
отвечал адвокат, не без удовольствия входя в тон речи своего клиента, — чтобы я изложил вам
те пути, по которым возможно исполнение вашего желания.
— Мне кажется, — неторопливо и вяло
отвечал Алексей Александрович, — что это одно и
то же. По моему мнению, действовать на другой народ может только
тот, который имеет высшее развитие, который…
— Я не могу вполне с этим согласиться, —
отвечал Алексей Александрович. — Мне кажется, что нельзя не признать
того, что самый процесс изучения форм языков особенно благотворно действует на духовное развитие. Кроме
того, нельзя отрицать и
того, что влияние классических писателей в высшей степени нравственное, тогда как, к несчастью, с преподаванием естественных наук соединяются
те вредные и ложные учения, которые составляют язву нашего времени.
— Вот, сказал он и написал начальные буквы: к, в, м, о: э, н, м, б, з, л, э, н, и, т? Буквы эти значили:«когда вы мне
ответили: этого не может быть, значило ли это, что никогда, или тогда?» Не было никакой вероятности, чтоб она могла понять эту сложную фразу; но он посмотрел на нее с таким видом, что жизнь его зависит от
того, поймет ли она эти слова.
Долли утешилась совсем от горя, причиненного ей разговором с Алексеем Александровичем, когда она увидела эти две фигуры: Кити с мелком в руках и с улыбкой робкою и счастливою, глядящую вверх на Левина, и его красивую фигуру, нагнувшуюся над столом, с горящими глазами, устремленными
то на стол,
то на нее. Он вдруг просиял: он понял. Это значило: «тогда я не могла иначе
ответить».
Алексей Александрович погладил рукой по волосам сына,
ответил на вопрос гувернантки о здоровье жены и спросил о
том, что сказал доктор о baby [ребенке.].