Неточные совпадения
— Нет, у кого хочешь спроси, — решительно отвечал Константин Левин, — грамотный, как работник, гораздо
хуже. И
дорог починить нельзя; а мосты как поставят, так и украдут.
По
дорогам была непролазная грязь; две мельницы снесло паводком, и погода всё становилась
хуже и
хуже.
Он знал, что такое военный человек, и, по виду и разговору этих господ, по ухарству, с которым они прикладывались к фляжке
дорогой, он считал их за
плохих военных.
Мы тряслись по
плохой дороге рысью, за нами трясся мальчишка-готтентот, Зеленый заливался и пел: «Разве ждешь ты? да кого же? не солдата ли певца?» Мы с бароном симпатизировали каждому живописному рву, группе деревьев, руслу иссохшей речки и наслаждались молча.
Звенит колокольчик, ни зги не видать, // Что дальше, то
хуже дорога, // Поталкивать начало сильно в бока, // Какими-то едем грядами, // Не вижу я даже спины ямщика: // Бугор намело между нами. // Чуть-чуть не упала кибитка моя, // Шарахнулась тройка и стала. // Ямщик мой заохал: «Докладывал я: // Пождать бы! дорога пропала!..»
Первые трое суток мы ехали на телеге, что было довольно беспокойно; теперь сели на сани, и я очень счастлив. Не знаю, как будет далее, а говорят —
худа дорога, сделалось очень тепло. Заметь, в какое время нас отправили, но слава богу, что разделались с Шлиссельбургом, где истинная тюрьма. Впрочем, благодаря вашим попечениям и Плуталову я имел бездну пред другими выгод; собственным опытом убедился, что в человеческой душе на всякие случаи есть силы, которые только надо уметь сыскать.
— Слыхать-то об этом и я слыхал, а сам не видывал. От креста вы проедете еще версты полторы, а там выедете на кладбище; вот тут пойдет опять
плохая дорога, а против самой кладбищенской церкви — такая трясина, что и боже упаси! Забирайте уж лучше правее; по пашне хоть и бойко, да зато не увязнете. Ну, прощайте, батюшка, Владимир Сергеич!
— Чего там! С фонарем еще
хуже дорогу потеряешь, — ответил глухо, точно из-под полу, спокойный голос Степана.
Неточные совпадения
Мы тронулись в путь; с трудом пять
худых кляч тащили наши повозки по извилистой
дороге на Гуд-гору; мы шли пешком сзади, подкладывая камни под колеса, когда лошади выбивались из сил; казалось,
дорога вела на небо, потому что, сколько глаз мог разглядеть, она все поднималась и наконец пропадала в облаке, которое еще с вечера отдыхало на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел под ногами нашими; воздух становился так редок, что было больно дышать; кровь поминутно приливала в голову, но со всем тем какое-то отрадное чувство распространилось по всем моим жилам, и мне было как-то весело, что я так высоко над миром: чувство детское, не спорю, но, удаляясь от условий общества и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми; все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять.
Но дело было темно, земскую полицию нашли на
дороге, мундир или сертук на земской полиции был
хуже тряпки, а уж физиогномии и распознать нельзя было.
Любитель комфорта, может быть, пожал бы плечами, взглянув на всю наружную разнорядицу мебели, ветхих картин, статуй с отломанными руками и ногами, иногда
плохих, но
дорогих по воспоминанию гравюр, мелочей. Разве глаза знатока загорелись бы не раз огнем жадности при взгляде на ту или другую картину, на какую-нибудь пожелтевшую от времени книгу, на старый фарфор или камни и монеты.
В моменты мук, напротив, он был
худ, бледен, болен, не ел и ходил по полям, ничего не видя, забывая
дорогу, спрашивая у встречных мужиков, где Малиновка, направо или налево?
Хотя
дорога несравненно лучше вчерашних семнадцати верст, но местами было так
худо, что из рук вон!