Неточные совпадения
Любовь к женщине он не только не
мог себе представить без брака, но он прежде представлял себе семью, а потом уже ту женщину, которая даст ему семью. Его понятия о женитьбе поэтому не были похожи на понятия большинства его знакомых, для которых женитьба была одним из
многих общежитейских дел; для Левина это было главным делом жизни, от которогo зависело всё ее счастье. И теперь от этого нужно было отказаться!
— Любовь… — повторила она медленно, внутренним голосом, и вдруг, в то же время, как она отцепила кружево, прибавила: — Я оттого и не люблю этого слова, что оно для меня слишком
много значит, больше гораздо, чем вы
можете понять, — и она взглянула ему в лицо. — До свиданья!
Он теперь, говоря с братом о неприятной весьма для него вещи, зная, что глаза
многих могут быть устремлены на них, имел вид улыбающийся, как будто он о чем-нибудь неважном шутил с братом.
Кроме того, она не
могла быть привлекательною для мужчин еще и потому, что ей недоставало того, чего слишком
много было в Кити — сдержанного огня жизни и сознания своей привлекательности.
И действительно, на это дело было потрачено и тратилось очень
много денег и совершенно непроизводительно, и всё дело это, очевидно, ни к чему не
могло привести.
Для чего она сказала это, чего она за секунду не думала, она никак бы не
могла объяснить. Она сказала это по тому только соображению, что, так как Вронского не будет, то ей надо обеспечить свою свободу и попытаться как-нибудь увидать его. Но почему она именно сказала про старую фрейлину Вреде, к которой ей нужно было, как и ко
многим другим, она не умела бы объяснить, а вместе с тем, как потом оказалось, она, придумывая самые хитрые средства для свидания с Вронским, не
могла придумать ничего лучшего.
Он чувствовал, что это независимое положение человека, который всё бы
мог, но ничего не хочет, уже начинает сглаживаться, что
многие начинают думать, что он ничего бы и не
мог, кроме того, как быть честным и добрым малым.
— Не думаю, опять улыбаясь, сказал Серпуховской. — Не скажу, чтобы не стоило жить без этого, но было бы скучно. Разумеется, я,
может быть, ошибаюсь, но мне кажется, что я имею некоторые способности к той сфере деятельности, которую я избрал, и что в моих руках власть, какая бы она ни была, если будет, то будет лучше, чем в руках
многих мне известных, — с сияющим сознанием успеха сказал Серпуховской. — И потому, чем ближе к этому, тем я больше доволен.
— Мне нужно, чтоб я не встречал здесь этого человека и чтобы вы вели себя так, чтобы ни свет, ни прислуга не
могли обвинить вас… чтобы вы не видали его. Кажется, это не
много. И за это вы будете пользоваться правами честной жены, не исполняя ее обязанностей. Вот всё, что я имею сказать вам. Теперь мне время ехать. Я не обедаю дома.
Очень
может быть, что благовидное лицо бабы в калошках
много содействовало тому впечатлению благоустройства, которое произвел на Левина этот крестьянский дом, но впечатление это было так сильно, что Левин никак не
мог отделаться от него. И всю дорогу от старика до Свияжского нет-нет и опять вспоминал об этом хозяйстве, как будто что-то в этом впечатлении требовало его особенного внимания.
Исполнение плана Левина представляло
много трудностей; но он бился, сколько было сил, и достиг хотя и не того, чего он желал, но того, что он
мог, не обманывая себя, верить, что дело это стоит работы. Одна из главных трудностей была та, что хозяйство уже шло, что нельзя было остановить всё и начать всё сначала, а надо было на ходу перелаживать машину.
Княгиня подошла к мужу, поцеловала его и хотела итти; но он удержал ее, обнял и нежно, как молодой влюбленный, несколько раз, улыбаясь, поцеловал ее. Старики, очевидно, спутались на минутку и не знали хорошенько, они ли опять влюблены или только дочь их. Когда князь с княгиней вышли, Левин подошел к своей невесте и взял ее за руку. Он теперь овладел собой и
мог говорить, и ему
многое нужно было сказать ей. Но он сказал совсем не то, что нужно было.
—
Может быть, это к лучшему. Вы мне должны простить
многое. Я должен сказать вам…
Как ни часто и
много слышали оба о примете, что кто первый ступит на ковер, тот будет главой в семье, ни Левин, ни Кити не
могли об этом вспомнить, когда они сделали эти несколько шагов.
Левин же и другие, хотя и
многое могли сказать о смерти, очевидно, не знали, потому что боялись смерти и решительно не знали, что надо делать, когда люди умирают.
Было у Алексея Александровича
много таких людей, которых он
мог позвать к себе обедать, попросить об участии в интересовавшем его деле, о протекции какому-нибудь искателю, с которыми он
мог обсуждать откровенно действия других лиц и высшего правительства; но отношения к этим лицам были заключены в одну твердо определенную обычаем и привычкой область, из которой невозможно было выйти.
Воспоминание о жене, которая так
много была виновата пред ним и пред которою он был так свят, как справедливо говорила ему графиня Лидия Ивановна, не должно было бы смущать его; но он не был спокоен: он не
мог понимать книги, которую он читал, не
мог отогнать мучительных воспоминаний о своих отношениях к ней, о тех ошибках, которые он, как ему теперь казалось, сделал относительно ее.
Он нахмурился и начал объяснять то, что Сережа уже
много раз слышал и никогда не
мог запомнить, потому что слишком ясно понимал — в роде того, что «вдруг» есть обстоятельство образа действия.
— Да что же думать? Он (он разумелся Сергей Иванович)
мог всегда сделать первую партию в России; теперь он уж не так молод, но всё-таки, я знаю, за него и теперь пошли бы
многие… Она очень добрая, но он
мог бы…
— Не
может быть! — широко открыв глаза, сказала Долли. Для нее это было одно из тех открытий, следствия и выводы которых так огромны, что в первую минуту только чувствуется, что сообразить всего нельзя, но что об этом
много и
много придется думать.
Но Левин
много изменился со времени своей женитьбы; он был терпелив и если не понимал, для чего всё это так устроено, то говорил себе, что, не зная всего, он не
может судить, что, вероятно, так надобно, и старался не возмущаться.
Неведовскому переложили, как и было рассчитано, и он был губернским предводителем.
Многие были веселы,
многие были довольны, счастливы,
многие в восторге,
многие недовольны и несчастливы. Губернский предводитель был в отчаянии, которого он не
мог скрыть. Когда Неведовский пошел из залы, толпа окружила его и восторженно следовала за ним, так же как она следовала в первый день за губернатором, открывшим выборы, и так же как она следовала за Снетковым, когда тот был выбран.
Второй нумер концерта Левин уже не
мог слушать. Песцов, остановившись подле него, почти всё время говорил с ним, осуждая эту пиесу за ее излишнюю, приторную, напущенную простоту и сравнивая ее с простотой прерафаелитов в живописи. При выходе Левин встретил еще
много знакомых, с которыми он поговорил и о политике, и о музыке, и об общих знакомых; между прочим встретил графа Боля, про визит к которому он совсем забыл.
— Нет, это становится невыносимо! — вскрикнул Вронский, вставая со стула. И, остановившись пред ней, он медленно выговорил: — Для чего ты испытываешь мое терпение? — сказал он с таким видом, как будто
мог бы сказать еще
многое, но удерживался. — Оно имеет пределы.
Она улыбалась тому, что, хотя она и говорила, что он не
может узнавать, сердцем она знала, что не только он узнает Агафью Михайловну, но что он всё знает и понимает, и знает и понимает еще
много такого, чего никто не знает, и что она, мать, сама узнала и стала понимать только благодаря ему.
Другое было то, что, прочтя
много книг, он убедился, что люди, разделявшие с ним одинаковые воззрения, ничего другого не подразумевали под ними и что они, ничего не объясняя, только отрицали те вопросы, без ответа на которые он чувствовал, что не
мог жить, а старались разрешить совершенно другие, не могущие интересовать его вопросы, как, например, о развитии организмов, о механическом объяснении души и т. п.