Неточные совпадения
— Она так жалка, бедняжка, так жалка, а ты не чувствуешь, что ей больно от всякого намека на то, что причиной. Ах! так ошибаться в людях! —
сказала княгиня, и по перемене ее тона Долли и князь поняли, что она говорила о Вронском. — Я не понимаю, как нет
законов против таких гадких, неблагородных людей.
— Ах, не слушал бы! — мрачно проговорил князь, вставая с кресла и как бы желая уйти, но останавливаясь в дверях. —
Законы есть, матушка, и если ты уж вызвала меня на это, то я тебе
скажу, кто виноват во всем: ты и ты, одна ты.
Законы против таких молодчиков всегда были и есть! Да-с, если бы не было того, чего не должно было быть, я — старик, но я бы поставил его на барьер, этого франта. Да, а теперь и лечите, возите к себе этих шарлатанов.
— Я вот что намерен
сказать, — продолжал он холодно и спокойно, — и я прошу тебя выслушать меня. Я признаю, как ты знаешь, ревность чувством оскорбительным и унизительным и никогда не позволю себе руководиться этим чувством; но есть известные
законы приличия, которые нельзя преступать безнаказанно. Нынче не я заметил, но, судя по впечатлению, какое было произведено на общество, все заметили, что ты вела и держала себя не совсем так, как можно было желать.
— То мы вне
закона: рента ничего для нас не объяснит, а, напротив, запутает. Нет, вы
скажите, как учение о ренте может быть…
— Развод по нашим
законам, —
сказал он с легким оттенком неодобрения к нашим
законам, — возможен, как вам известно, в следующих случаях…
Толпа раздалась, чтобы дать дорогу подходившему к столу Сергею Ивановичу. Сергей Иванович, выждав окончания речи ядовитого дворянина,
сказал, что ему кажется, что вернее всего было бы справиться со статьей
закона, и попросил секретаря найти статью. В статье было сказано, что в случае разногласия надо баллотировать.
― Да вот написал почти книгу об естественных условиях рабочего в отношении к земле, ―
сказал Катавасов. ― Я не специалист, но мне понравилось, как естественнику, то, что он не берет человечества как чего-то вне зоологических
законов, а, напротив, видит зависимость его от среды и в этой зависимости отыскивает
законы развития.
«Откуда взял я это? Разумом, что ли, дошел я до того, что надо любить ближнего и не душить его? Мне
сказали это в детстве, и я радостно поверил, потому что мне
сказали то, что было у меня в душе. А кто открыл это? Не разум. Разум открыл борьбу за существование и
закон, требующий того, чтобы душить всех, мешающих удовлетворению моих желаний. Это вывод разума. А любить другого не мог открыть разум, потому что это неразумно».
— Можно, конечно, и таким путем. Только проволочки больше… Когда еще решение-то выйдет, а Савина-то и след простынет. Потом, на уголовном-то суде, с присяжными, сами знаете, и не такие казусы с рук сходят, вы вот сами по жизненному-то, не по
закону сказали: «Он в своем праве». Наказать его, пожалуй, и не накажут, а иск гражданский-то, конечно, признают за Мардарьевым, да только исполнительные листы нынче бумага нестоящая, ищи ответчика-то, как журавля в небе…
«Когда Бог хотел сотворить человека,
Закон сказал Ему: «если Ты сотворишь человека и он кончит грехопадением, как найдет он силу переносить кару, которую Ты ему назначишь?» Святой, да будет Он благословен, отвечает ему: «Я создал покаяние раньше создания мира».
Неточные совпадения
Xлестаков. Это ничего! Для любви нет различия; и Карамзин
сказал: «
Законы осуждают». Мы удалимся под сень струй… Руки вашей, руки прошу!
Тут открылось все: и то, что Беневоленский тайно призывал Наполеона в Глупов, и то, что он издавал свои собственные
законы. В оправдание свое он мог
сказать только то, что никогда глуповцы в столь тучном состоянии не были, как при нем, но оправдание это не приняли, или, лучше
сказать, ответили на него так, что"правее бы он был, если б глуповцев совсем в отощание привел, лишь бы от издания нелепых своих строчек, кои предерзостно
законами именует, воздержался".
Прыщ же
сказал:"И мы тот
закон переменим".
Они очаровывают мою душу, потому что это, собственно, даже не
законы, а скорее, так
сказать, сумрак
законов.
В сей мысли еще более меня утверждает то, что город Глупов по самой природе своей есть, так
сказать, область второзакония, для которой нет даже надобности в
законах отяготительных и многосмысленных.