Неточные совпадения
Он считал переделку экономических условий вздором, но он всегда чувствовал несправедливость своего избытка
в сравнении с бедностью
народа и теперь решил про себя, что, для того чтобы чувствовать себя вполне правым, он, хотя прежде много работал и нероскошно
жил, теперь будет еще больше работать и еще меньше будет позволять себе роскоши.
Но любить или не любить
народ, как что-то особенное, он не мог, потому что не только
жил с
народом, не только все его интересы были связаны с
народом, но он считал и самого себя частью
народа, не видел
в себе и
народе никаких особенных качеств и недостатков и не мог противопоставлять себя
народу.
Кроме того, хотя он долго
жил в самых близких отношениях к мужикам как хозяин и посредник, а главное, как советчик (мужики верили ему и ходили верст за сорок к нему советоваться), он не имел никакого определенного суждения о
народе, и на вопрос, знает ли он
народ, был бы
в таком же затруднении ответить, как на вопрос, любит ли он
народ.
— Расчет один, что дома
живу, не покупное, не нанятое. Да еще всё надеешься, что образумится
народ. А то, верите ли, — это пьянство, распутство! Все переделились, ни лошаденки, ни коровенки. С голоду дохнет, а возьмите его
в работники наймите, — он вам норовит напортить, да еще к мировому судье.
Он не мог согласиться с этим, потому что и не видел выражения этих мыслей
в народе,
в среде которого он
жил, и не находил этих мыслей
в себе (а он не мог себя ничем другим считать, как одним из людей, составляющих русский
народ), а главное потому, что он вместе с
народом не знал, не мог знать того,
в чем состоит общее благо, но твердо знал, что достижение этого общего блага возможно только при строгом исполнении того закона добра, который открыт каждому человеку, и потому не мог желать войны и проповедывать для каких бы то ни было общих целей.
Неточные совпадения
Разломило спину, // А квашня не ждет! // Баба Катерину // Вспомнила — ревет: //
В дворне больше году // Дочка… нет родной! // Славно
жить народу // На Руси святой!
Был, говорит он,
в древности
народ, головотяпами именуемый, и
жил он далеко на севере, там, где греческие и римские историки и географы предполагали существование Гиперборейского моря.
Долго ли, коротко ли они так
жили, только
в начале 1776 года
в тот самый кабак, где они
в свободное время благодушествовали, зашел бригадир. Зашел, выпил косушку, спросил целовальника, много ли прибавляется пьяниц, но
в это самое время увидел Аленку и почувствовал, что язык у него прилип к гортани. Однако при
народе объявить о том посовестился, а вышел на улицу и поманил за собой Аленку.
— Мне совестно наложить на вас такую неприятную комиссию, потому что одно изъяснение с таким человеком для меня уже неприятная комиссия. Надобно вам сказать, что он из простых, мелкопоместных дворян нашей губернии, выслужился
в Петербурге, вышел кое-как
в люди, женившись там на чьей-то побочной дочери, и заважничал. Задает здесь тоны. Да у нас
в губернии, слава богу,
народ живет не глупый: мода нам не указ, а Петербург — не церковь.
Впрочем, если сказать правду, они всё были
народ добрый,
жили между собою
в ладу, обращались совершенно по-приятельски, и беседы их носили печать какого-то особенного простодушия и короткости: «Любезный друг Илья Ильич», «Послушай, брат, Антипатор Захарьевич!», «Ты заврался, мамочка, Иван Григорьевич».