Неточные совпадения
На третий день после ссоры князь Степан Аркадьич Облонский — Стива, как его звали
в свете, —
в обычайный час, то есть
в 8 часов
утра, проснулся не
в спальне жены, а
в своем кабинете, на сафьянном диване. Он повернул свое полное, выхоленное тело на пружинах дивана, как бы желая опять заснуть надолго,
с другой стороны крепко обнял подушку и прижался к ней щекой; но вдруг вскочил, сел на диван и открыл глаза.
На другой день,
в 11 часов
утра, Вронский выехал на станцию Петербургской железной дороги встречать мать, и первое лицо, попавшееся ему на ступеньках большой лестницы, был Облонский, ожидавший
с этим же поездом сестру.
Весь день этот Анна провела дома, то есть у Облонских, и не принимала никого, так как уж некоторые из ее знакомых, успев узнать о ее прибытии, приезжали
в этот же день. Анна всё
утро провела
с Долли и
с детьми. Она только послала записочку к брату, чтоб он непременно обедал дома. «Приезжай, Бог милостив», писала она.
— Вот как! — проговорил князь. — Так и мне собираться? Слушаю-с, — обратился он к жене садясь. — А ты вот что, Катя, — прибавил он к меньшой дочери, — ты когда-нибудь,
в один прекрасный день, проснись и скажи себе: да ведь я совсем здорова и весела, и пойдем
с папа опять рано
утром по морозцу гулять. А?
День скачек был очень занятой день для Алексея Александровича; но,
с утра еще сделав себе расписанье дня, он решил, что тотчас после раннего обеда он поедет на дачу к жене и оттуда на скачки, на которых будет весь Двор и на которых ему надо быть. К жене же он заедет потому, что он решил себе бывать у нее
в неделю раз для приличия. Кроме того,
в этот день ему нужно было передать жене к пятнадцатому числу, по заведенному порядку, на расход деньги.
Был ненастный день, дождь шел всё
утро, и больные
с зонтиками толпились
в галлерее.
Яркое солнце, веселый блеск зелени, звуки музыки были для нее естественною рамкой всех этих знакомых лиц и перемен к ухудшению или улучшению, за которыми она следила; но для князя свет и блеск июньского
утра и звуки оркестра, игравшего модный веселый вальс, и особенно вид здоровенных служанок казались чем-то неприличным и уродливым
в соединении
с этими собравшимися со всех концов Европы, уныло двигавшимися мертвецами.
Весь длинный трудовой день не оставил
в них другого следа, кроме веселости. Перед утреннею зарей всё затихло. Слышались только ночные звуки неумолкаемых
в болоте лягушек и лошадей, фыркавших по лугу
в поднявшемся пред
утром тумане. Очнувшись, Левин встал
с копны и, оглядев звезды, понял, что прошла ночь.
Девушка, уже давно прислушивавшаяся у ее двери, вошла сама к ней
в комнату. Анна вопросительно взглянула ей
в глаза и испуганно покраснела. Девушка извинилась, что вошла, сказав, что ей показалось, что позвонили. Она принесла платье и записку. Записка была от Бетси. Бетси напоминала ей, что нынче
утром к ней съедутся Лиза Меркалова и баронесса Штольц
с своими поклонниками, Калужским и стариком Стремовым, на партию крокета. «Приезжайте хоть посмотреть, как изучение нравов. Я вас жду», кончала она.
Она чувствовала, что то положение
в свете, которым она пользовалась и которое
утром казалось ей столь ничтожным, что это положение дорого ей, что она не будет
в силах променять его на позорное положение женщины, бросившей мужа и сына и соединившейся
с любовником; что, сколько бы она ни старалась, она не будет сильнее самой себя.
На другое
утро, во вторник, Алексей Александрович, проснувшись,
с удовольствием вспомнил вчерашнюю победу и не мог не улыбнуться, хотя и желал казаться равнодушным, когда правитель канцелярии, желая польстить ему, сообщил о слухах, дошедших до него, о происшедшем
в комиссии.
Он не спал всю ночь, и его гнев, увеличиваясь
в какой-то огромной прогрессии, дошел к
утру до крайних пределов. Он поспешно оделся и, как бы неся полную чашу гнева и боясь расплескать ее, боясь вместе
с гневом утратить энергию, нужную ему для объяснения
с женою, вошел к ней, как только узнал, что она встала.
— Это было рано-рано
утром. Вы, верно, только проснулись. Maman ваша спала
в своем уголке. Чудное
утро было. Я иду и думаю: кто это четверней
в карете? Славная четверка
с бубенчиками, и на мгновенье вы мелькнули, и вижу я
в окно — вы сидите вот так и обеими руками держите завязки чепчика и о чем-то ужасно задумались, — говорил он улыбаясь. — Как бы я желал знать, о чем вы тогда думали. О важном?
Художник Михайлов, как и всегда, был за работой, когда ему принесли карточки графа Вронского и Голенищева.
Утро он работал
в студии над большою картиной. Придя к себе, он рассердился на жену за то, что она не умела обойтись
с хозяйкой, требовавшею денег.
На десятый день после приезда
в город Кити заболела. У нее сделалась головная боль, рвота, и она всё
утро не могла встать
с постели.
Она поехала
в игрушечную лавку, накупила игрушек и обдумала план действий. Она приедет рано
утром,
в 8 часов, когда Алексей Александрович еще, верно, не вставал. Она будет иметь
в руках деньги, которые даст швейцару и лакею,
с тем чтоб они пустили ее, и, не поднимая вуаля, скажет, что она от крестного отца Сережи приехала поздравить и что ей поручено поставить игрушки у кровати сына. Она не приготовила только тех слов, которые она скажет сыну. Сколько она ни думала об этом, она ничего не могла придумать.
Усталый, голодный, счастливый, Левин
в десятом часу
утра, исходив верст тридцать,
с девятнадцатью штуками красной дичи и одною уткой, которую он привязал за пояс, так как она уже не влезала
в ягдташ, вернулся на квартиру. Товарищи его уж давно проснулись и успели проголодаться и позавтракать.
На другое
утро, несмотря на упрашиванья хозяев, Дарья Александровна собралась ехать. Кучер Левина
в своем не новом кафтане и полуямской шляпе, на разномастных лошадях,
в коляске
с заплатанными крыльями мрачно и решительно въехал
в крытый, усыпанный песком подъезд.
После партии Вронский и Левин подсели к столу Гагина, и Левин стал по предложению Степана Аркадьича держать на тузы. Вронский то сидел у стола, окруженный беспрестанно подходившими к нему знакомыми, то ходил
в инфернальную проведывать Яшвина. Левин испытывал приятный отдых от умственной усталости
утра. Его радовало прекращение враждебности
с Вронским, и впечатление спокойствия, приличия и удовольствия не оставляло его.
Левин говорил теперь совсем уже не
с тем ремесленным отношением к делу,
с которым он разговаривал
в это
утро. Всякое слово
в разговоре
с нею получало особенное значение. И говорить
с ней было приятно, еще приятнее было слушать ее.
Степан Аркадьич покраснел при упоминании о Болгаринове, потому что он
в этот же день
утром был у Еврея Болгаринова, и визит этот оставил
в нем неприятное воспоминание. Степан Аркадьич твердо знал, что дело, которому он хотел служить, было новое, живое и честное дело; но нынче
утром, когда Болгаринов, очевидно, нарочно заставил его два часа дожидаться
с другими просителями
в приемной, ему вдруг стало неловко.
Чувствуя, что примирение было полное, Анна
с утра оживленно принялась за приготовление к отъезду. Хотя и не было решено, едут ли они
в понедельник или во вторник, так как оба вчера уступали один другому, Анна деятельно приготавливалась к отъезду, чувствуя себя теперь совершенно равнодушной к тому, что они уедут днем раньше или позже. Она стояла
в своей комнате над открытым сундуком, отбирая вещи, когда он, уже одетый, раньше обыкновенного вошел к ней.
Утром страшный кошмар, несколько раз повторявшийся ей
в сновидениях еще до связи
с Вронским, представился ей опять и разбудил ее. Старичок
с взлохмаченной бородой что-то делал, нагнувшись над железом, приговаривая бессмысленные французские слова, и она, как и всегда при этом кошмаре (что и составляло его ужас), чувствовала, что мужичок этот не обращает на нее внимания, но делает это какое-то страшное дело
в железе над нею. И она проснулась
в холодном поту.
С утра он ездил на первый посев ржи, на овес, который возили
в скирды, и, вернувшись домой к вставанью жены и свояченицы, напился
с ними кофею и ушел пешком на хутор, где должны были пустить вновь установленную молотилку для приготовления семян.
И все эти соображения о значении Славянского элемента во всемирной истории показались ему так ничтожны
в сравнении
с тем, что делалось
в его душе, что он мгновенно забыл всё это и перенесся
в то самое настроение,
в котором был нынче
утром.
Неточные совпадения
В желудке-то у меня…
с утра я ничего не ел, так желудочное трясение…» — да-с,
в желудке-то у Петра Ивановича… «А
в трактир, — говорит, — привезли теперь свежей семги, так мы закусим».
Под
утро поразъехалась, // Поразбрелась толпа. // Крестьяне спать надумали, // Вдруг тройка
с колокольчиком // Откуда ни взялась, // Летит! а
в ней качается // Какой-то барин кругленький, // Усатенький, пузатенький, //
С сигарочкой во рту. // Крестьяне разом бросились // К дороге, сняли шапочки, // Низенько поклонилися, // Повыстроились
в ряд // И тройке
с колокольчиком // Загородили путь…
Усоловцы крестилися, // Начальник бил глашатая: // «Попомнишь ты, анафема, // Судью ерусалимского!» // У парня, у подводчика, //
С испуга вожжи выпали // И волос дыбом стал! // И, как на грех, воинская // Команда
утром грянула: //
В Устой, село недальное, // Солдатики пришли. // Допросы! усмирение! — // Тревога! по спопутности // Досталось и усоловцам: // Пророчество строптивого // Чуть
в точку не сбылось.
— Не то еще услышите, // Как до
утра пробудете: // Отсюда версты три // Есть дьякон… тоже
с голосом… // Так вот они затеяли // По-своему здороваться // На утренней заре. // На башню как подымется // Да рявкнет наш: «Здо-ро-во ли // Жи-вешь, о-тец И-пат?» // Так стекла затрещат! // А тот ему, оттуда-то: // — Здо-ро-во, наш со-ло-ву-шко! // Жду вод-ку пить! — «И-ду!..» // «Иду»-то это
в воздухе // Час целый откликается… // Такие жеребцы!..
Г-жа Простакова. Как теленок, мой батюшка; оттого-то у нас
в доме все и избаловано. Вить у него нет того смыслу, чтоб
в доме была строгость, чтоб наказать путем виноватого. Все сама управляюсь, батюшка.
С утра до вечера, как за язык повешена, рук не покладываю: то бранюсь, то дерусь; тем и дом держится, мой батюшка!