Неточные совпадения
Взойдя наверх одеться для вечера и взглянув
в зеркало, она с
радостью заметила, что она
в одном из своих хороших дней и
в полном обладании всеми своими силами, а это ей так нужно
было для предстоящего: она чувствовала
в себе внешнюю тишину и свободную грацию движений.
Еще
в то время, как он подходил к Анне Аркадьевне сзади, он заметил с
радостью, что она чувствовала его приближение и оглянулась
было и, узнав его, опять обратилась к мужу.
Следующие два препятствия, канава и барьер,
были перейдены легко, но Вронский стал слышать ближе сап и скок Гладиатора. Он послал лошадь и с
радостью почувствовал, что она легко прибавила ходу, и звук копыт Гладиатора стал слышен опять
в том же прежнем расстоянии.
Но кроме того, как ни тяжелы
были для матери страх болезней, самые болезни и горе
в виду признаков дурных наклонностей
в детях, — сами дети выплачивали ей уже теперь мелкими
радостями за ее горести.
Радости эти
были так мелки, что они незаметны
были, как золото
в песке, и
в дурные минуты она видела одни горести, один песок; но
были и хорошие минуты, когда она видела одни
радости, одно золото.
Теперь,
в уединении деревни, она чаще и чаще стала сознавать эти
радости. Часто, глядя на них, она делала всевозможные усилия, чтоб убедить себя, что она заблуждается, что она, как мать, пристрастна к своим детям; всё-таки она не могла не говорить себе, что у нее прелестные дети, все шестеро, все
в равных родах, но такие, какие редко бывают, — и
была счастлива ими и гордилась ими.
Всё шло хорошо и дома; но за завтраком Гриша стал свистать и, что
было хуже всего, не послушался Англичанки, и
был оставлен без сладкого пирога. Дарья Александровна не допустила бы
в такой день до наказания, если б она
была тут; но надо
было поддержать распоряжение Англичанки, и она подтвердила ее решение, что Грише не
будет сладкого пирога. Это испортило немного общую
радость.
Слова жены, подтвердившие его худшие сомнения, произвели жестокую боль
в сердце Алексея Александровича. Боль эта
была усилена еще тем странным чувством физической жалости к ней, которую произвели на него ее слезы. Но, оставшись один
в карете, Алексей Александрович, к удивлению своему и
радости, почувствовал совершенное освобождение и от этой жалости и от мучавших его
в последнее время сомнений и страданий ревности.
Она вспомнила ту, отчасти искреннюю, хотя и много преувеличенную, роль матери, живущей для сына, которую она взяла на себя
в последние годы, и с
радостью почувствовала, что
в том состоянии,
в котором она находилась, у ней
есть держава, независимая от положения,
в которое она станет к мужу и к Вронскому.
Серые глава адвоката старались не смеяться, но они прыгали от неудержимой
радости, и Алексей Александрович видел, что тут
была не одна
радость человека, получающего выгодный заказ, — тут
было торжество и восторг,
был блеск, похожий на тот зловещий блеск, который он видал
в глазах жены.
Во все это тяжелое время Алексей Александрович замечал, что светские знакомые его, особенно женщины, принимали особенное участие
в нем и его жене. Он замечал во всех этих знакомых с трудом скрываемую
радость чего-то, ту самую
радость, которую он видел
в глазах адвоката и теперь
в глазах лакея. Все как будто
были в восторге, как будто выдавали кого-то замуж. Когда его встречали, то с едва скрываемою
радостью спрашивали об ее здоровье.
Чувство это
была радость полного совершения того, что уже полтора месяца совершилось
в ее душе и что
в продолжение всех этих шести недель радовало и мучало ее.
Она теперь с
радостью мечтала о приезде Долли с детьми,
в особенности потому, что она для детей
будет заказывать любимое каждым пирожное, а Долли оценит всё ее новое устройство. Она сама не знала, зачем и для чего, но домашнее хозяйство неудержимо влекло ее к себе. Она, инстинктивно чувствуя приближение весны и зная, что
будут и ненастные дни, вила, как умела, свое гнездо и торопилась
в одно время и вить его и учиться, как это делать.
Правда, когда они оба
были в хорошем расположении духа,
радость жизни их удвоялась.
Сереже
было слишком весело, слишком всё
было счастливо, чтоб он мог не поделиться со своим другом швейцаром еще семейною
радостью, про которую он узнал на гулянье
в Летнем Саду от племянницы графини Лидии Ивановны.
Радость эта особенно важна казалась ему по совпадению с
радостью чиновника и своей
радостью о том, что принесли игрушки. Сереже казалось, что нынче такой день,
в который все должны
быть рады и веселы.
Кити, как всегда, больно
было на два дня расставаться с мужем; но, увидав его оживленную фигуру, казавшуюся особенно большою и сильною
в охотничьих сапогах и белой блузе, и какое-то непонятное ей сияние охотничьего возбуждения, она из-за его
радости забыла свое огорчение и весело простилась с ним.
Эти две
радости, счастливая охота и записка от жены,
были так велики, что две случившиеся после этого маленькие неприятности прошли для Левина легко. Одна состояла
в том, что рыжая пристяжная, очевидно переработавшая вчера, не
ела корма и
была скучна. Кучер говорил, что она надорвана.
Она теперь ясно сознавала зарождение
в себе нового чувства любви к будущему, отчасти для нее уже настоящему ребенку и с наслаждением прислушивалась к этому чувству. Он теперь уже не
был вполне частью ее, а иногда жил и своею независимою от нее жизнью. Часто ей бывало больно от этого, но вместе с тем хотелось смеяться от странной новой
радости.
Она встала ему навстречу, не скрывая своей
радости увидать его. И
в том спокойствии, с которым она протянула ему маленькую и энергическую руку и познакомила его с Воркуевым и указала на рыжеватую хорошенькую девочку, которая тут же сидела за работой, назвав ее своею воспитанницей,
были знакомые и приятные Левину приемы женщины большого света, всегда спокойной и естественной.
Но и то горе и эта
радость одинаково
были вне всех обычных условий жизни,
были в этой обычной жизни как будто отверстия, сквозь которые показывалось что-то высшее.
Что он испытывал к этому маленькому существу,
было совсем не то, что он ожидал. Ничего веселого и радостного не
было в этом чувстве; напротив, это
был новый мучительный страх. Это
было сознание новой области уязвимости. И это сознание
было так мучительно первое время, страх за то, чтобы не пострадало это беспомощное существо,
был так силен, что из-за него и не заметно
было странное чувство бессмысленной
радости и даже гордости, которое он испытал, когда ребенок чихнул.
Она бы скрыла это; но главное чувство
было бы
радость о том, что я наказана за те удовольствия,
в которых она завидовала мне.
Прежде (это началось почти с детства и всё росло до полной возмужалости), когда он старался сделать что-нибудь такое, что сделало бы добро для всех, для человечества, для России, для всей деревни, он замечал, что мысли об этом
были приятны, но сама деятельность всегда бывала нескладная, не
было полной уверенности
в том, что дело необходимо нужно, и сама деятельность, казавшаяся сначала столь большою, всё уменьшаясь и уменьшаясь, сходила на-нет; теперь же, когда он после женитьбы стал более и более ограничиваться жизнью для себя, он, хотя не испытывал более никакой
радости при мысли о своей деятельности, чувствовал уверенность, что дело его необходимо, видел, что оно спорится гораздо лучше, чем прежде, и что оно всё становится больше и больше.
Но он не сделал ни того, ни другого, а продолжал жить, мыслить и чувствовать и даже
в это самое время женился и испытал много
радостей и
был счастлив, когда не думал о значении своей жизни.
Но
в ту же минуту, вернувшись к своему настроению, он с
радостью почувствовал, что что-то новое и важное произошло
в нем. Действительность только на время застилала то душевное спокойствие, которое он нашел; но оно
было цело
в нем.