— О! как хорошо ваше время, — продолжала Анна. — Помню и знаю этот голубой туман, в роде того, что на горах в Швейцарии. Этот туман, который покрывает всё в
блаженное то время, когда вот-вот кончится детство, и из этого огромного круга, счастливого, веселого, делается путь всё уже и уже, и весело и жутко входить в эту анфиладу, хотя она кажется и светлая и прекрасная…. Кто не прошел через это?
Неточные совпадения
Ласка всё подсовывала голову под его руку. Он погладил ее, и она тут же у ног его свернулась кольцом, положив голову на высунувшуюся заднюю лапу. И в знак
того, что теперь всё хорошо и благополучно, она слегка раскрыла рот, почмокала губами и, лучше уложив около старых зуб липкие губы, затихла в
блаженном спокойствии. Левин внимательно следил за этим последним ее движением.
И действительно, Левин никогда не пивал такого напитка, как эта теплая вода с плавающею зеленью и ржавым от жестяной брусницы вкусом. И тотчас после этого наступала
блаженная медленная прогулка с рукой на косе, во время которой можно было отереть ливший пот, вздохнуть полною грудью и оглядеть всю тянущуюся вереницу косцов и
то, что делалось вокруг, в лесу и в поле.
Чем долее Левин косил,
тем чаще и чаще он чувствовал минуты забытья, при котором уже не руки махали косой, а сама коса двигала за собой всё сознающее себя, полное жизни тело, и, как бы по волшебству, без мысли о ней, работа правильная и отчетливая делалась сама собой. Это были самые
блаженные минуты.
Потом приехали родные, и начался
тот блаженный сумбур, из которого Левин не выходил до другого дня своей свадьбы.
Душевное расстройство Алексея Александровича всё усиливалось и дошло теперь до такой степени, что он уже перестал бороться с ним; он вдруг почувствовал, что
то, что он считал душевным расстройством, было, напротив,
блаженное состояние души, давшее ему вдруг новое, никогда неиспытанное им счастье.
Но чаще занимали страсти // Умы пустынников моих. // Ушед от их мятежной власти, // Онегин говорил об них // С невольным вздохом сожаленья; // Блажен, кто ведал их волненья // И наконец от них отстал; //
Блаженней тот, кто их не знал, // Кто охлаждал любовь — разлукой, // Вражду — злословием; порой // Зевал с друзьями и с женой, // Ревнивой не тревожась мукой, // И дедов верный капитал // Коварной двойке не вверял.
Достоин похвалы тот, который, видя кутузку очами телесными, согласно с сим регулирует свое поведение; во стократ
блаженнее тот, который, видя кутузку лишь очами духовными, продолжает веровать в незыблемость ее руководящих свойств.
Его отец — симбирский дворянин, // Иван Ильич NN-ов, муж дородный, // Богатого отца любимый сын. // Был сам богат; имел он ум природный // И, что ума полезней, важный чин; // С четырнадцати лет служил и с миром // Уволен был в отставку бригадиром; // А бригадир
блаженных тех времен // Был человек, и следственно умен. // Иван Ильич наш слыл по крайней мере // Любезником в своей симбирской сфере.
Там ведут
блаженные ту самую «легчайшую жизнь» (re i ste biote, — Одисс. IV. 565), какую ведут и «легко живущие» олимпийские боги, — легко живущие жизнью здешнего, земного типа.
Неточные совпадения
Только впоследствии, когда
блаженный Парамоша и юродивенькая Аксиньюшка взяли в руки бразды правления, либеральный мартиролог вновь восприял начало в лице учителя каллиграфии Линкина, доктрина которого, как известно, состояла в
том, что"все мы, что человеки, что скоты, — все помрем и все к чертовой матери пойдем".
Больше ничего от него не могли добиться, потому что, выговоривши свою нескладицу, юродивый тотчас же скрылся (точно сквозь землю пропал!), а задержать
блаженного никто не посмел.
Тем не меньше старики задумались.
На грязном голом полу валялись два полуобнаженные человеческие остова (это были сами
блаженные, уже успевшие возвратиться с богомолья), которые бормотали и выкрикивали какие-то бессвязные слова и в
то же время вздрагивали, кривлялись и корчились, словно в лихорадке.
Но, шумом бала утомленный, // И утро в полночь обратя, // Спокойно спит в тени
блаженной // Забав и роскоши дитя. // Проснется зá полдень, и снова // До утра жизнь его готова, // Однообразна и пестра, // И завтра
то же, что вчера. // Но был ли счастлив мой Евгений, // Свободный, в цвете лучших лет, // Среди блистательных побед, // Среди вседневных наслаждений? // Вотще ли был он средь пиров // Неосторожен и здоров?
Он не старался уяснить самому себе свою мысль, но он чувствовал, что ему хотелось удержать
то блаженное время чем-нибудь более сильным, нежели память; ему хотелось вновь осязать близость своей Марии, ощутить ее теплоту и дыхание, и ему уже чудилось, как будто над ним…