Князь бросил мельнику горсть денег, оторвал от дерева
узду коня своего, вскочил в седло, и застучали в лесу конские подковы. Потом топот замер в отдаленье, и лишь колесо в ночной тиши продолжало шуметь и вертеться.
Неточные совпадения
— Давай
коня! — крикнул он, вырывая
узду из рук Михеича.
Забыл Серебряный и битву и татар, не видит он, как Басманов гонит нехристей, как Перстень с разбойниками перенимают бегущих; видит только, что
конь волочит по полю его названого брата. И вскочил Серебряный в седло, поскакал за
конем и, поймав его за
узду, спрянул на землю и высвободил Максима из стремени.
Под Морозовым был грудастый черно-пегий
конь с подпалинами. Его покрывал бархатный малиновый чалдар, весь в серебряных бляхах. От кованого налобника падали по сторонам малиновые шелковые морхи, или кисти, перевитые серебряными нитками, а из-под шеи до самой груди висела такая же кисть, больше и гуще первых, называвшаяся наузом.
Узда и поводья состояли из серебряных цепей с плоскими вырезными звеньями неравной величины.
— Посмотри на блаженного! — сказал он, хватаясь за
узду царского
коня. — Что ж не велишь казнить и блаженного? Чем Вася хуже других?
Родимый, он уехал. Вон он скачет! — // И я, безумная, его пустила, // Я за полы его не уцепилась, // Я не повисла на
узде коня! // Пускай же б он с досады отрубил // Мне руки по локоть, пускай бы тут же // Он растоптал меня своим конем!
Неточные совпадения
Прогулки, чтенье, сон глубокой, // Лесная тень, журчанье струй, // Порой белянки черноокой // Младой и свежий поцелуй, //
Узде послушный
конь ретивый, // Обед довольно прихотливый, // Бутылка светлого вина, // Уединенье, тишина: // Вот жизнь Онегина святая; // И нечувствительно он ей // Предался, красных летних дней // В беспечной неге не считая, // Забыв и город, и друзей, // И скуку праздничных затей.
Не шевеля почти и поводов, //
Конь слушался его лишь слов. // «Таких
коней и взнуздывать напрасно», // Хозяин некогда сказал: // «Ну, право, вздумал я прекрасно!» // И, в поле выехав,
узду с
Коня он снял.
И даже ручкой повел в воздухе, как будто вел
коня за
узду. В движениях его статного тела, в жестах ловких рук Самгин наблюдал такую же мягкую вкрадчивость, как и в его гибком голосе, в ласковых речах, но, несмотря на это, он все-таки напоминал чем-то грубого и резкого Ловцова и вообще людей дерзкой мысли.
Чернея сквозь ночной туман, // С поднятой гордо головою, // Надменно выпрямив свой стан, // Куда-то кажет вдаль рукою // С
коня могучий великан; // А
конь, притянутый
уздою, // Поднялся вверх с передних ног, // Чтоб всадник дальше видеть мог.
Покуда Евсеич вел моего
коня, я превозмогал свой страх; но как скоро он выпустил
узду — я совершенно растерялся; поводья выпали у меня из рук, и никем не управляемая моя лошадка побежала рысью к конюшне.