Неточные совпадения
Наконец до слуха моего доходило, что меня кличут. Матушка выходила к обеду к двум часам. Обед подавался
из свежей провизии, но, изготовленный неумелыми
руками, очень неаппетитно. Начатый прежде разговор продолжался и за обедом, но я, конечно, участия в нем не
принимал. Иногда матушка была весела, и это означало, что Могильцев ухитрился придумать какую-нибудь «штучку».
Призвали наконец и доктора, который своим появлением только напугал больную. Это был один
из тех неумелых и неразвитых захолустных врачей, которые
из всех затруднений выходили с честью при помощи формулы: в известных случаях наша наука бессильна. Эту формулу высказал он и теперь: высказал самоуверенно, безапелляционно и,
приняв из рук Степаниды Михайловны (на этот раз трезвой) красную ассигнацию, уехал обратно в город.
— Но, однако, я пересилила себя, — продолжала она, — села около него и начала ему говорить прямо, что он сделал против меня и почему такою я стала против него!.. Он это понял, расплакался немного; но все-таки до самой смерти не доверял мне ни в чем, ни одного лекарства не хотел
принять из моих рук.
— Это хорошо, что вы этим не пренебрегаете, — похвалил ее Термосесов,
принимая из ее рук свое запечатанное письмо.
Сотский торопливо
принял из моих рук серебряный стаканчик, гаркнул своим сиплым фальцетом: «За ваше здоровье, ваше выскородие», опрокинул залпом водку в рот, а воображаемые остатки лихо выплеснул себе через плечо.
Она возвратила Горданову стакан, который тот
принял из ее рук, и, поставив его на стол, проговорил:
Неточные совпадения
Скотинин. Смотри ж, не отпирайся, чтоб я в сердцах с одного разу не вышиб
из тебя духу. Тут уж
руки не подставишь. Мой грех. Виноват Богу и государю. Смотри, не клепли ж и на себя, чтоб напрасных побой не
принять.
— Здесь он
принял рюмку
из рук старухи, которая ему за то низко поклонилась.
Она вынула из-под платка корнет, сделанный
из красной бумаги, в котором были две карамельки и одна винная ягода, и дрожащей
рукой подала его мне. У меня недоставало сил взглянуть в лицо доброй старушке; я, отвернувшись,
принял подарок, и слезы потекли еще обильнее, но уже не от злости, а от любви и стыда.
— Ступай же, говорят тебе! — кричали запорожцы. Двое
из них схватили его под
руки, и как он ни упирался ногами, но был наконец притащен на площадь, сопровождаемый бранью, подталкиваньем сзади кулаками, пинками и увещаньями. — Не пяться же, чертов сын!
Принимай же честь, собака, когда тебе дают ее!
— Я видел, видел! — кричал и подтверждал Лебезятников, — и хоть это против моих убеждений, но я готов сей же час
принять в суде какую угодно присягу, потому что я видел, как вы ей тихонько подсунули! Только я-то, дурак, подумал, что вы
из благодеяния подсунули! В дверях, прощаясь с нею, когда она повернулась и когда вы ей жали одной
рукой руку, другою, левой, вы и положили ей тихонько в карман бумажку. Я видел! Видел!