Молится она истово, как следует солидной старушке, и хотя знает, что с левого бока ее сторожит дьявол, но, во избежание соблазна,
дует на него лишь тогда, когда предполагает, что никто этого не видит.
Неточные совпадения
Дедушка
на минуту умолкает, шумно
дует в блюдечко и пьет чай.
— Оно конечно… Чужую беду руками разведу… Да ведь и другая пословица
на этот предмет есть: беда не дуда; станешь
дуть — слезы идуть. Вот оно, сударь, что!
— А ты привыкай!
Дуй себе да
дуй!
На меня смотри: слыхал разве когда-нибудь, чтоб я
на беду пожаловался? А у меня одних делов столько, что в сутки не переделаешь. Вот это так беда!
Естественно, что, при такой беззаветной вере в непогрешимость старых устоев, даже очевидность должна была представляться чем-то вроде призрака,
на который стоило только
дунуть, чтоб он мгновенно рассеялся.
Разнообразная и вкусная еда
на первых порах оттесняет
на задний план всякие другие интересы. Среди общего молчания слышно, как гости жуют и
дуют. Только с половины обеда постепенно разыгрывается обычная беседа, темой для которой служат выяснившиеся результаты летнего урожая. Оказывается, что лето прошло благополучно, и потому все лица сияют удовольствием, и собеседники не прочь даже прихвастнуть.
Душа ее наполнится внезапною смелостию, закипит благородным стремлением; но сквозной ветер подует из полузакрытого окна, и Анна Сергеевна вся сожмется, и жалуется, и почти сердится, и только одно ей и нужно в это мгновение: чтобы не
дул на нее этот гадкий ветер.
Пищик. Не надо принимать медикаменты, милейшая… от них ни вреда, ни пользы… Дайте-ка сюда… многоуважаемая. (Берет пилюли, высыпает их себе на ладонь,
дует на них, кладет в рот и запивает квасом.) Вот!
Дядя Михаил, согнувшись над столом, гонял наперсток пальцем и
дул на него; мастер невозмутимо шил; тени прыгали по его огромной лысине; прибежал дядя Яков и, спрятавшись за угол печи, тихонько смеялся там; бабушка терла на терке сырой картофель.
Ушли они. Мать встала у окна, сложив руки на груди, и, не мигая, ничего не видя, долго смотрела перед собой, высоко подняв брови, сжала губы и так стиснула челюсти, что скоро почувствовала боль в зубах. В лампе выгорел керосин, огонь, потрескивая, угасал. Она
дунула на него и осталась во тьме. Темное облако тоскливого бездумья наполнило грудь ей, затрудняя биение сердца. Стояла она долго — устали ноги и глаза. Слышала, как под окном остановилась Марья и пьяным голосом кричала:
Неточные совпадения
— потому что, случится, поедешь куда-нибудь — фельдъегеря и адъютанты поскачут везде вперед: «Лошадей!» И там
на станциях никому не дадут, все дожидаются: все эти титулярные, капитаны, городничие, а ты себе и в ус не
дуешь. Обедаешь где-нибудь у губернатора, а там — стой, городничий! Хе, хе, хе! (Заливается и помирает со смеху.)Вот что, канальство, заманчиво!
«Точеные-то столбики // С балкону, что ли, умница?» — // Спросили мужики. // — С балкону! // «То-то высохли! // А ты не
дуй! Сгорят они // Скорее, чем карасиков // Изловят
на уху!»
Он пистолетик выхватил, // Как сам, такой же толстенький, // И
дуло шестиствольное //
На странников навел: // «Ни с места!
«Скажи-ка мне, красавица, — спросил я, — что ты делала сегодня
на кровле?» — «А смотрела, откуда ветер
дует».
«Ребята, вперед!» — кричит он, порываясь, не помышляя, что вредит уже обдуманному плану общего приступа, что миллионы ружейных
дул выставились в амбразуры неприступных, уходящих за облака крепостных стен, что взлетит, как пух,
на воздух его бессильный взвод и что уже свищет роковая пуля, готовясь захлопнуть его крикливую глотку.