Неточные совпадения
А наконец, возвращаюсь я однажды с родов домой, а меня прислуга встречает: «
Ведь Прохор-то Семеныч — это муж-то мой! — уж с неделю дома не бывал!» Не бывал
да не бывал,
да так с тех пор словно в воду и канул.
— Малиновец-то
ведь золотое дно, даром что в нем только триста шестьдесят одна душа! — претендовал брат Степан, самый постылый из всех, — в прошлом году одного хлеба на десять тысяч продали,
да пустоша в кортому отдавали,
да масло,
да яйца,
да тальки. Лесу-то сколько, лесу! Там онадаст или не даст, а тут свое, законное.Нельзя из родового законной части не выделить. Вон Заболотье — и велика Федора,
да дура — что в нем!
А что, ежели он в усадьбу заберется
да подожжет или убьет…
ведь на то он солдат!
— Матушка ты моя! заступница! — не кричит, а как-то безобразно мычит он, рухнувшись на колени, — смилуйся ты над солдатом!
Ведь я…
ведь мне… ах, Господи!
да что ж это будет! Матушка!
да ты посмотри! ты на спину-то мою посмотри! вот они, скулы-то мои… Ах ты, Господи милосливый!
— Ишь
ведь, мерзавец, все птиц ловит — нет чтобы мышь! — ропщет Анна Павловна. — От мышей спасенья нет, и в амбарах, и в погребе, и в кладовых тучами ходят, а он все птиц
да птиц. Нет, надо другого кота завести!
—
Ведь в Никитском-то с деревнями пятьсот душ! — восклицает Степан. — Ай
да мамахен!
— Вот уж подлинно наказанье! — ропщет она, — ишь
ведь, и погода, как нарочно, сухая
да светлая — жать бы
да жать! И кому это вздумалось на спас-преображенье престольный праздник назначить! Ну что бы на Рождество Богородицы или на Покров! Любехонько бы.
— Ах-ах-ах!
да, никак, ты на меня обиделась, сударка! — воскликнула она, — и не думай уезжать — не пущу!
ведь я, мой друг, ежели и сказала что, так спроста!.. Так вот… Проста я, куда как проста нынче стала! Иногда чего и на уме нет, а я все говорю, все говорю! Изволь-ка, изволь-ка в горницы идти — без хлеба-соли не отпущу, и не думай! А ты, малец, — обратилась она ко мне, — погуляй, ягодок в огороде пощипли, покуда мы с маменькой побеседуем! Ах, родные мои! ах, благодетели! сколько лет, сколько зим!
— Случается, сударыня, такую бумажку напишешь, что и к делу она совсем не подходит, — смотришь, ан польза! — хвалился, с своей стороны, Могильцев. —
Ведь противник-то как в лесу бродит. Читает и думает: «Это недаром! наверное, онкуда-нибудь далеко крючок закинул». И начнет паутину кругом себя путать. Путает-путает,
да в собственной путанице и застрянет. А мы в это время и еще загадку ему загадаем.
— Ах, милый! ах, родной!
да какой же ты большой! — восклицала она, обнимая меня своими коротенькими руками, —
да, никак, ты уж в ученье, что на тебе мундирчик надет! А вот и Сашенька моя. Ишь
ведь старушкой оделась, а все оттого, что уж очень навстречу спешила… Поцелуйтесь, родные! племянница
ведь она твоя! Поиграйте вместе, побегайте ужо, дядюшка с племянницей.
— Ах,
да ты, верно, старой Акули застыдился! так
ведь ей, голубчик, за семьдесят! И мастерица уж она мыть! еще папеньку твоего мывала, когда в Малиновце жила. Вздор, сударь, вздор! Иди-ка в баньку и мойся! в чужой монастырь с своим уставом не ходят! Настюша! скажи Акулине
да проведи его в баню!
Да и не мудрено:
ведь я прихожусь им четвероюродным дедушкой, а в этой степени родства самая память об узах невольно исчезает.
— И
ведь в какое время, непутевый, пришел! — сказала она уже мягче, — две недели сряду дождик льет, все дороги затопил, за сеном в поле проехать нельзя, а он шлепает
да шлепает по грязи. И хоть бы написал, предупредил… Ну, ин скидавай полушубок-то, сиди здесь, покуда я муженьку не отрапортую.
— Ишь
ведь родительское-то сердце! сын на убивство идет, а старичок тихо
да кротко: «Ну, что ж, убей меня! убей». От сына и муку и поруганье — все принять готов!
— И как
ведь, канальи, притворяются, — все больше и больше распалялся господин Балаболкин, — «баринушко!»
да «кормилец!»
да «вы наши отцы, мы — ваши дети» — только и слов!
— Ты что же, сударь, молчишь! — накидывалась она на отца, — твой
ведь он! Смотрите на милость! Холоп над барыней измывается, а барин запрется в кабинете
да с просвирами возится!
— Эй, послушайся, Матренка! Он
ведь тоже человек подневольный; ему и во сне не снилось, что ты забеременела, а он, ни дай, ни вынеси за что, должен чужой грех на себя взять. Может, он и сейчас сидит в застольной
да плачет!
— Ишь
ведь! по горло в деньгах зарылась, а четвертака пожалела!
Да разве тебе очень нужно?
—
Ведь нам теперича в усадьбы свои носа показать нельзя, — беспокоился четвертый, — ну, как я туда явлюсь? ни пан, ни хлоп, ни в городе Иван, ни в селе Селифан. Покуда вверху трут
да мнут, а нас «вольные»-то люди в лоск положат! Еще когда-то дело сделается, а они сразу
ведь ошалеют!
— Рассуди, однако. Кабы ничего не готовилось, разве позволило бы начальство вслух об таких вещах говорить? Вспомни-ка.
Ведь в прежнее время за такие речи ссылали туда, где Макар телят не гонял, а нынче всякий пащенок рот разевает: волю нужно дать, волю! А начальство сидит
да по головке гладит!
— Слушай, Влас!
Ведь ты честный человек?
да?
— Я тебя не подозреваю, а только спрашиваю:
ведь ты честный человек?
да? — приставал Бурмакин.
— Ишь
ведь до чего дошли! — любуется Надежда Игнатьевна Корочкина, — не только для вкуса,
да и для глаз чтобы приятно было! Скоро ладиколоном вспрыскивать будут, чтоб и пахло хорошо!
Неточные совпадения
Осип.
Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь вам,
да все, знаете, лучше уехать скорее:
ведь вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка будет гневаться, что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
Аммос Федорович.
Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел было к вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра тому кобелю, которого вы знаете.
Ведь вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у того и у другого.
Хлестаков. А,
да! (Берет и рассматривает ассигнации.)Это хорошо.
Ведь это, говорят, новое счастье, когда новенькими бумажками.
Городничий. Ступай на улицу… или нет, постой! Ступай принеси…
Да другие-то где? неужели ты только один?
Ведь я приказывал, чтобы и Прохоров был здесь. Где Прохоров?
Анна Андреевна.
Да вам-то чего бояться?
ведь вы не служите.