Неточные совпадения
— А хочешь, я тебя, балбес, в Суздаль-монастырь сошлю?
да,
возьму и сошлю! И никто меня за это не осудит, потому что я мать: что хочу, то над детьми и делаю! Сиди там
да и жди, пока мать с отцом умрут,
да имение свое тебе, шельмецу, предоставят.
— Нет, говорит, ничего не сделал; только что
взяла с собой поесть, то отнял.
Да и солдат-то, слышь, здешний, из Великановской усадьбы Сережка-фалетур.
—
Да возьми получше персик, — убеждает его Анна Павловна, — этот до вечера наполовину сгниет!
Так
возьми сейчас Антошку,
да еще на подмогу ему Михайлу сельского,
да сейчас же втроем этого висельника с нашей березы снимите
да и перевесьте за великановскую межу, на ихнюю березу.
— Четыре. Феклуша — за барышней ходит, шьет, а мы три за столом служим, комнаты убираем. За старой барыней няня ходит. Она и спит у барыни в спальной, на полу, на войлочке. С детства, значит, такую привычку
взяла. Ну, теперь почивайте, Христос с вами!
да не просыпайтесь рано, а когда вздумается.
— А помнишь, в коронацию? за двадцать копеек сотню отдавали — только бери… Ну, ступай! завтра
возьми сотенку…
да ты поторгуйся! Эхма! любишь ты зря деньги бросать!
— То-то что… И земля не бессудная,
да и я, и сестра Ариша — обе мы отделенные. И бумагу с нас папенька
взял.
— Так,
возьмут, разденут,
да в чем мать родила и окунают, — смеется дедушка.
— А однажды вот какое истинное происшествие со мной было. Зазвал меня один купец вместе купаться,
да и заставил нырять. Вцепился в меня посередь реки,
взял за волосы,
да и пригибает. Раз окунул, другой, третий… у меня даже зеленые круги в глазах пошли… Спасибо, однако, синюю бумажку потом выкинул!
— Что вы, сударыня! при такой должности
да капитала не иметь! Все продовольствие: и мука, и крупа, и горох, окромя всего прочего, все в ихних руках состоит! Известно, они и насчет капитала опаску имеют. Узнают, спросят, где
взял, чем нажил? — и службы, храни Бог, решат…
— Ах,
да возьмите! Тоже… брильянты! разве такие брильянты бывают?
Убедившись из расспросов, что эта женщина расторопная, что она может понимать с первого слова,
да и сама за словом в карман не полезет, матушка без дальних рассуждений
взяла ее в Малиновец, где и поставила смотреть за женской прислугой и стеречь господское добро.
— Цыц, язва долгоязычная! — крикнула она. — Смотрите, какая многострадальная выискалась.
Да не ты ли, подлая, завсегда проповедуешь: от господ, мол, всякую рану следует с благодарностью принять! — а тут, на-тко, обрадовалась! За что же ты венцы-то небесные будешь получать, ежели господин не смеет, как ему надобно, тебя повернуть? задаром? Вот
возьму выдам тебя замуж за Ваську-дурака,
да и продам с акциона! получай венцы небесные!
И
взял с него в ту пору обет: все неправедно нажитое имение на выкуп
да на облегченье рабов обратить.
Ежели в дом его
взять, заставить помогать Конону, так смотреть на него противно,
да он, пожалуй, еще озорство какое-нибудь сделает; ежели в помощники к пастуху определить, так он и там что-нибудь напакостит: либо стадо распустит, либо коров выдаивать будет.
— Эй, послушайся, Матренка! Он ведь тоже человек подневольный; ему и во сне не снилось, что ты забеременела, а он, ни дай, ни вынеси за что, должен чужой грех на себя
взять. Может, он и сейчас сидит в застольной
да плачет!
—
Да ты бы пачпорт
взял,
да с ним бы свободно и ходил! — убеждала его барыня.
— У Акулины своего дела по горло; а сама и сходила бы,
да ходилки-то у меня уж не прежние.
Да и что я на вас за работница выискалась! Ишь командир командует: сходи
да сходи. Уеду отсюда, вот тебе крест, уеду! Выстрою в Быкове усадьбу,
возьму детей, а ты живи один с милыми сестрицами, любуйся на них!
Затем он укладывает копнушку скошенной травы, постилает сверху обрывок старой клеенки и садится, закуривая коротенькую трубочку. Курит он самый простой табак, какие-то корешки; не раз заикался и эту роскошь бросить, но привычка
взяла свое,
да притом же трубка и пользу приносит, не дает ему задремать. Попыхивает он из трубочки, а глазами далеко впереди видит. Вот Митрошка словно бы заминаться стал, а Лукашка так и вовсе попусту косой машет. Вскаивает Арсений Потапыч и бежит.
Покуда они разговаривали, между стариками завязался вопрос о приданом. Калерия Степановна находилась в большом затруднении. У Милочки даже белья сносного не было,
да и подвенечное платье сшить было не на что. А платье нужно шелковое, дорогое — самое простое приличие этого требует. Она не раз намекала Валентину Осиповичу, что бывают случаи, когда женихи и т. д., но жених никаких намеков решительно не понимал. Наконец старики Бурмакины
взяли на себя объясниться с ним.
— Не об том я. Не нравится мне, что она все одна
да одна, живет с срамной матерью
да хиреет. Посмотри, на что она похожа стала! Бледная, худая
да хилая, все на грудь жалуется. Боюсь я, что и у ней та же болезнь, что у покойного отца. У Бога милостей много. Мужа отнял, меня разума лишил — пожалуй, и дочку к себе
возьмет. Живи, скажет, подлая, одна в кромешном аду!
Но Марья Маревна не сообразила этого и, когда дошла до нее очередь,
взяла с блюда целую горсть,
да и за другою полезла.
— Я знаю, Марья Маревна, что ты не для себя берешь, а деток побаловать хочешь, — сказал он, — так я после обеда велю полную коробьюшечку ягод набрать,
да и отправлю к тебе домой. А те, что
взяла, ты опять на блюдо положи.
— Это еще что! каклеты в папильотках выдумали! — прибавляет полковник, —
возьмут, в бумагу каклетку завернут,
да вместе с соусом и жарят. Мне, признаться, Сенька-повар вызывался сделать,
да я только рукой махнул. Думаю: что уж на старости лет новые моды заводить! А впрочем, коли угодно, завтра велю изготовить.
Неточные совпадения
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную
возьми.
Да зато, смотри, чтоб лошади хорошие были! Ямщикам скажи, что я буду давать по целковому; чтобы так, как фельдъегеря, катили и песни бы пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…
Право, на деревне лучше: оно хоть нет публичности,
да и заботности меньше;
возьмешь себе бабу,
да и лежи весь век на полатях
да ешь пироги.
Городничий.
Да говорите, ради бога, что такое? У меня сердце не на месте. Садитесь, господа!
Возьмите стулья! Петр Иванович, вот вам стул.
«Он, говорит, вор; хоть он теперь и не украл,
да все равно, говорит, он украдет, его и без того на следующий год
возьмут в рекруты».
Артемий Филиппович. О! насчет врачеванья мы с Христианом Ивановичем
взяли свои меры: чем ближе к натуре, тем лучше, — лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет.
Да и Христиану Ивановичу затруднительно было б с ними изъясняться: он по-русски ни слова не знает.