Неточные совпадения
Нынче вся жизнь в этом заключается: коли
не понимаешь —
не рассуждай! А коли понимаешь — умей помолчать! Почему так? — а потому что так нужно. Нынче всё можно: и понимать и
не понимать, но только и в том и в другом случае нельзя о сем заявлять. Нынешнее время — необыкновенное; это никогда
не следует терять из виду. А завтра, может быть, и еще необыкновеннее будет, — и это
не нужно из вида терять. А посему: какое пространство остается между этими
двумя дилеммами — по нем и ходи.
Шляпка, правда,
не совсем модная, но года
два тому назад и вы охотно надели бы такую.
И она к нему раза
два в месяц ходит, когда целковый, когда
два снесет, да чайку, да сахарку: все же
не чужие были!
Одно только горе у нее: до сих пор ни одного жида
не успела к себе залучить. Но грек уже есть. Такой грек, который, по словам Федосьюшки, торгует орехами, да всё грецкими. И ей, старушке, по фунту и по
два дарит.
До
двух часов она
не отходит от туалета, то присядет, то привстанет, то отойдет подальше, то чуть
не к самому стеклу зеркала лицом прильнет.
Я недостаточно подробно знаком с памятниками нашей старины, но очень хорошо помню, как покойный папенька говаривал, что в его время было в ходу правило: доносчику — первый кнут. Знаю также, что и в позднейшее время существовал закон, по которому лицо, утруждавшее начальство по первым
двум пунктам, прежде всего сажали в тюрьму и держали там до тех пор, пока оно
не представит ясных доказательств, что написанное в его доносе есть факт действительный, а
не плод злопыхательной фантазии.
И что он ни скажет в ответ, я должен выполнить без ропота,
не потому, что нахожусь у него в плену (этого я и допустить
не смею), потому, что у него пупок — как кубок, а груди — как
два белых козленка.
— Нынче, сударыня, ежели
два родных брата вместе находятся, и один из них
не кричит"страх врагам!", так другой уж примечает. А на конках да в трактирах даже в полной мере чистота души требуется.
Словом сказать, произошла семейная сцена, длившаяся
не более двух-трех минут, но, несмотря на свою внешнюю загадочность, до такой степени ясная для всех присутствующих, что у меня, например, сейчас же созрел в голове вопрос: который из
двух коллежских асессоров, Сенечка или Павлуша, будет раньше произведен в надворные советники?
Разумеется, стихи были плохие, но, написав их, я разом доказал начальству
две вещи: во-первых, что карцер пробуждает благородные движения души, и во-вторых, что стиховная немочь
не всегда бывает предосудительна.
Бывает и так: приходят к узнику и спрашивают: ну, что, раскаялся ли? — а он молчит. Опять спрашивают: да скажешь ли, дерево, раскаялся ты или нет? Ну, раз,
два, три… Господи благослови! раскаялся? — а он опять молчит. И этой манеры я одобрить
не могу, потому что… да просто потому, что тут даже испрошения прощения нет.
— С удовольствием, мой друг, только вот разговоры-то ваши… Ах, господа, господа!
Не успеете вы
двух слов сказать — смотришь, уж управа благочиния в ход пошла! Только и слышишь: благонадежность да неблагонадежность!
Одним словом, Сенечка — один из тех поденщиков современности, которые мотаются из угла в угол среди разнокалиберщины и
не то чтобы отрицают, а просто
не сознают ни малейшей необходимости в каких бы то ни было выводах и обобщениях. Сегодня дельце, завтра дельце — это составит
два дельца… Чего больше нужно?
Да и вообще никто из почетных гостей
не прибыл в кухмистерскую (было приглашено: пятьдесят штук тайных советников, сто штук действительных статских советников, один бегемот,
два крокодила и до двухсот коллежских асессоров, для танцев), а приехали какие-то"пойги"из Вильманстранда, да штук двадцать подруг-кухарок, а в том числе и моя кухарка.
Так что я сейчас же распорядился подать ему
два куска, и, право, даже на мысль мне при этом
не пришло: а ну, как он повадится ходить, да в лоск меня объест!
— Я
не могу: в бане-то надо за номер пять рубликов платить, а у меня Пентюхово-то уж в
двух местах заложено… В одном месте по настоящему свидетельству, а в другой раз мне Балалайкин состряпал… Послушай, однако ж, cousin! неужто я тебе так скоро надоела, что ты уж и гонишь меня?
— Разумеется, побежали на чердак, и что ж бы ты думал? — он преспокойно прислонился себе к балке и спит! И веревка в
двух шагах через балку перекинута! Как только вороны глаз ему
не выклевали… чудеса!
Что Ноздрев будет с капитальцем (особливо ежели деньгами подписчиков распорядится) — это дело возможное. Но чтобы он был"умницей" — с этим я, судя по вышедшим номерам, никак согласиться
не могу. Во-первых, он потому уж
не умница, что
не понимает, что времена переходчивы; а во-вторых, он до того в
двух номерах обнажил себя, что даже виноградного листа ему достать неоткуда, чтобы прикрыть, в крайнем случае, свою наготу. Говорят, будто бы он меценатами заручился, да меценаты-то чем заручились?
Пользуясь этими
двумя содействиями, он каждодневно будет твердить, что все, кто
не читает его паскудной газеты, — все это враги и потрясатели.
Две силы встретились лицом к лицу: с одной стороны, литература замученная, заподозренная и недоумевающая; с другой — улица,
не только
не заподозренная, но прямо, как на преимущество, ссылающаяся на родство своих идеалов с идеалами управы благочиния.
В тот свайно-доисторический период, когда она наугад ловила слова,
не зная, как с ними поступить; когда"но"
не значило"но", когда дважды
два равнялось стеариновой свечке, когда существовала темная ясность и многословная краткость, и когда люди начинали обмен мыслей словами:"Смею ли присовокупить?"Вот к этому-то свайному периоду мы теперь постепенно и возвращаемся, и
не только
не стыдимся этого, но, напротив, изо всех сил стараемся, при помощи тиснения, непререкаемо засвидетельствовать пред потомством, что отсутствие благородных мыслей, независимо от нравственного одичания, сопровождается и безграмотностью.
Дело было округлено; оставалось только выполнить некоторые формальности. Призвали понятых и осмотрели скарб поповского сына — оказалось, что он укрывает три чистых рубахи, новые пестрядинные портки,
две пары онуч и зеркальце, перед которым,"по его показанию", он расчесывает по праздникам свои кудри. Распороли матушкины перины — нашли пух. Даже под косицей у батюшки посмотрели, но и там превратных толкований
не нашли. Тогда батюшка осмелился и спросил...
Говоря по совести, подобные субъекты составляют редкое, почти незаметное исключение, и я боюсь, милая тетенька, что и ваша жизнь, наравне с жизнью опомнившегося большинства, распалась на
две половины, из которых в одной предъявляют свои права справедливость и стыд, а в другой все еще чувствуется позыв к шалостям (
не решаюсь употребить более резкое выражение) прошлого.