Неточные совпадения
Вон Франция намеднись какой-то дрянной Тунисишко захватила, а сколько из этого разговоров вышло? А отчего? Оттого, голубушка,
что не успели еще люди порядком наметиться, как кругом уж галденье пошло. Одни говорят: нужно взять! другие — не нужно брать! А кабы они чередом наметились да потихоньку дельце обделали: вот, мол, вам в день ангела… с нами бог! — у
кого же бы повернулся язык супротивное слово сказать?!
Именно так я и поступаю. Когда мне говорят: надоело! — я отвечаю: помилуйте! хоть
кого взбесит! Когда продолжают: и без errare хлопот много — я отвечаю:
чего же лучше, коли можно прожить без errare! Когда же заканчивают: не заблуждаться по нынешнему времени приличествует, а внушать доверие! — я принимаю открытый и чуть-чуть легкомысленный вид, беру в руку тросточку и выхожу гулять на улицу.
Я знаю многих, которые утверждают,
что только теперь и слышатся в литературе трезвенные слова. А я так, совсем напротив, думаю,
что именно теперь-то и начинается в литературе пьяный угар. Воображение потухло, представление о высших человеческих задачах исчезло, способность к обобщениям признана не только бесполезною, но и прямо опасною —
чего еще пьянее нужно! Идет захмелевший человек, тыкаясь носом в навозные кучи, а про него говорят: вот от
кого услышим трезвенное слово.
На днях стою у окна и вижу,
что напротив, через улицу, в растворенном окне, вставши на подоконник и подоткнув платье, старушка перетирает стекла под зимние рамы. Беру бинокль, вглядываюсь и
кого ж узнаю — Федосьюшку!
И всегда она считается в части с тем,
кто в трынку выигрывает, А в час, или много в половине второго ночи, уж ни одного огня в квартире не видно. Так
что и соседи, видя, как Ератидушка солидно ведет себя, не нарадуются на нее.
Во втором часу все кончается. Ужина не полагается, потому
что купцы, и в течение вообще всей своей жизни, только закусывают, а настоящим образом есть не умеют. Огни во всех окнах потушены, и в квартире водворяется тишина. Кто-то гостит теперь там, за этими спущенными сторами: блондин или брюнет?
Когда вперед знаешь,
что человек врет, то слушать его иногда забавно, иногда скучно бывает, смотря по тому,
кто и как врет; но когда человек врет, а собеседник его думает,
что он правду говорит, тогда можно с ума сойти.
Земцы же, с своей стороны, сознались,
что они действительно уклонились (все только лудить да лудить — это хоть
кого сбесит!!) от своей задачи, но теперь приносят повинную и ходатайствуют об одном: чтобы, независимо от луженья, им разрешено было, преимущественно перед прочими уполномоченными на сей предмет лицами, вопиять: страх врагам!
Ханжа считает превратным толкователем того,
кто вместе с ним не бьет себя в грудь, всуе призывая имя господне; казнокрад — того,
кто вместе с ним не говорит,
что у казны-матушки денег много; прелюбодей — того,
кто брезгливо относится к"чуждых удовольствий любопытству"; кабатчик — того,
кто не потребляет сивухи, а в особенности того,
кто и другим советует от нее воздерживаться; невежда — того,
кто утверждает,
что гром и молния не находятся в заведовании Ильи-пророка.
Не естественно ли, после того,
что в голове его созревает мысль: да
кто же лучше меня всю эту процедуру выполнит?
Кому какое дело до того,
что описываемая смута понятий и действий разливала кругом страдание,
что она останавливала естественный ход жизни и
что, стало быть, равнодушно присутствовать при ней представлялось не только неправильным, но даже постыдным?
Но, дойдя до этих пределов, я вдруг сообразил,
что произношу защитительную речь в пользу наяривательного содействия. И, как обыкновенно в этих случаях бывает, начал прислушиваться, я ли это говорю или
кто другой, вот хоть бы этот половой, который, прижав под мышки салфетку, так и ест нас глазами. К счастью, Ноздрев сразу понял меня. Он был, видимо, взволнован моими доводами и дружески протягивал мне обе руки.
Потом сказал,
что он, к сожалению, уж
кого следует предупредил, и теперь неловко…
— А начальственные уши, голубчик, такие аттестации крепко запечатлевают. Дойдет как-нибудь до Павла очередь к награде или к повышению представлять, а он, начальник-то, и вспомнит:"
Что бишь я об этом чиновнике слышал? Гм… да! характер у него…"И мимо.
Что он слышал? От
кого слышал? От одного человека или двадцатерых? — все это уж забылось. А вот:"гм… да! характер у него" — это запечатлелось. И останется наш Павел Григорьич вечным товарищем прокурора, вроде как притча во языцех.
Весь этот процесс чисто стихийный, и ежели
кто вздумает меня подсидеть вопросом: а зачем же ты к окну подходил, и не было ли в том поступке предвзятого намерения? — тому я отвечу: к окну я подошел, потому
что это законами не воспрещается, а
что касается до того,
что это был с моей стороны «поступок» и якобы даже нечуждый «намерения», то уверяю по совести,
что я давным-давно и слова-то сии позабыл.
Из этого вы видите,
что мое положение в свете несколько сомнительное. Не удалось мне, милая тетенька, и невинность соблюсти, и капитал приобрести. А как бы это хорошо было! И вот, вместо того, я живу и хоронюсь. Только одна утеха у меня и осталась: письменный стол, перо, бумага и чернила. Покуда все это под рукой, я сижу и пою: жив, жив курилка, не умер! Но
кто же поручится,
что и эта утеха внезапно не улетучится?
— Конечно, все. Там — горы, у нас — паспорты; там тепло, у нас — холодно; там местоположение — у нас нет местоположения; там сел да поехал, а у нас в каждом месте: стой, сказывай,
кто таков! какой такой человек есть? Нет, вашество, нам впору попросту, без затей прожить, а не то чтобы
что!
Пользуясь этими двумя содействиями, он каждодневно будет твердить,
что все,
кто не читает его паскудной газеты, — все это враги и потрясатели.
А во-вторых — и это главное — попробуйте-ка в настоящую минуту заняться, например, воспроизведением"хвастунов","лжецов","лицемеров","мизантропов"и т. д. — ведь та же самая улица в один голос возопит: об
чем ты нам говоришь? оставь старые погудки и ответь на те вопросы, которые затрогивают нас по существу:
кто мы таковы? и отчего мы нравственно и материально оголтели?
Тем не менее Грызунов понял,
что восхищаться целый вечер Ноздревым да Ноздревым — хоть
кого утомит. Поэтому он решился устроить для гостей дивертисмент, который, впрочем, был им обдуман уже заранее.
Кто-то спросил, неужто она замужем, и, получив ответ,
что замужем за слоном, находящимся в Зоологическом саду г-жи Рост, молвил: ого!
Кто-то другой громко соображал,
что может стоить ее содержание, если она съедает, положим, хоть десять ростбифов в день? а третий, сверх того, напомнил: нет, вы сосчитайте, сколько ей аршин материи на платье нужно!
Замечание мое поразило его. По-видимому, он даже и не подозревал,
что, наступая на законы вообще, он, между прочим, наступает и на тот закон, который ставит помпадуровы радости и помпадуровы печали в зависимость от радостей и печалей начальственных. С минуту он пробыл как бы в онемении, но, наконец, очнулся, схватил мою руку и долго ее жал, смотря на меня томными и умиленными глазами.
Кто знает, быть может, он даже заподозрел во мне агента"диктатуры сердца".
Они говорят: дело в преуспеянии, а не в том,
что к нам пристанет нечисть; мы иксы и игреки, которые обязываются внести свою лепту и исчезнуть, —
кому же какая надобность справляться, замараны они или не замараны?
— И все-таки повторяю: не в том важность,
кто остался и
кто исчез, а в том,
что самое дело осталось.
Что вы охотно шалите, голубушка, — это ни для
кого не тайна, хотя вы скрываете ваши шалости и упорно не сознаетесь в них. Однако ж обличить вас положительно не трудно.
Вы пишете: за
кого ты меня принимаешь, чтоб я стала"Помои"читать! — а между тем мне достоверно известно,
что хоть одним глазком, а все-таки вы посматриваете в них.
Неточные совпадения
Кто там? (Подходит к окну.)А,
что ты, матушка?
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери
кто хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло!
Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в
чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Как бы, я воображаю, все переполошились: «
Кто такой,
что такое?» А лакей входит (вытягиваясь и представляя лакея):«Иван Александрович Хлестаков из Петербурга, прикажете принять?» Они, пентюхи, и не знают,
что такое значит «прикажете принять».
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом каком языке… это уж по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда
кто заболел, которого дня и числа… Нехорошо,
что у вас больные такой крепкий табак курят,
что всегда расчихаешься, когда войдешь. Да и лучше, если б их было меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к неискусству врача.
Городничий. Это бы еще ничего, — инкогнито проклятое! Вдруг заглянет: «А, вы здесь, голубчик! А
кто, скажет, здесь судья?» — «Ляпкин-Тяпкин». — «А подать сюда Ляпкина-Тяпкина! А
кто попечитель богоугодных заведений?» — «Земляника». — «А подать сюда Землянику!» Вот
что худо!