Надежде Петровне показалось, что его стесняет портрет старого помпадура! Его сняли со стола и повесили на стену. Но и оттуда он как будто бы примечал. Тогда надворный
советник Бламанже предложил перенести его, как личного своего друга,
в свою
комнату. Надежда Петровна задумалась, вздохнула… и согласилась.
Всех любопытнее, с своей стороны, и всех предприимчивее
в городе был один
советник с Анною
в петлице, употреблявший чрезвычайно ловко свой орден, так, что, как бы он ни сидел или ни стоял, орден можно было видеть со всех точек
комнаты.
Скажу только, что, наконец, гости, которые после такого обеда, естественно, должны были чувствовать себя друг другу родными и братьями, встали из-за стола; как потом старички и люди солидные, после недолгого времени, употребленного на дружеский разговор и даже на кое-какие, разумеется, весьма приличные и любезные откровенности, чинно прошли
в другую
комнату и, не теряя золотого времени, разделившись на партии, с чувством собственного достоинства сели за столы, обтянутые зеленым сукном; как дамы, усевшись
в гостиной, стали вдруг все необыкновенно любезны и начали разговаривать о разных материях; как, наконец, сам высокоуважаемый хозяин дома, лишившийся употребления ног на службе верою и правдою и награжденный за это всем, чем выше упомянуто было, стал расхаживать на костылях между гостями своими, поддерживаемый Владимиром Семеновичем и Кларой Олсуфьевной, и как, вдруг сделавшись тоже необыкновенно любезным, решился импровизировать маленький скромный бал, несмотря на издержки; как для сей цели командирован был один расторопный юноша (тот самый, который за обедом более похож был на статского
советника, чем на юношу) за музыкантами; как потом прибыли музыканты
в числе целых одиннадцати штук и как, наконец, ровно
в половине девятого раздались призывные звуки французской кадрили и прочих различных танцев…
Говорят даже, какой-то титулярный
советник, когда сделали его правителем какой-то отдельной небольшой канцелярии, тотчас же отгородил себе особенную
комнату, назвавши ее «
комнатой присутствия», и поставил у дверей каких-то капельдинеров с красными воротниками,
в галунах, которые брались за ручку дверей и отворяли ее всякому приходившему, хотя
в «
комнате присутствия» насилу мог уставиться обыкновенный письменный стол.