Неточные совпадения
Она не приметила даже,
что в это самое время девчонка Дуняшка ринулась было с разбега мимо окна, закрывая что-то передником, и
вдруг, завидев барыню, на мгновение закружилась на одном месте и тихим шагом поворотила назад (в другое время этот поступок вызвал бы целое следствие).
Сверх того, это был его приятель душевный и кум — и
вдруг его в солдаты, ради того только,
что он, Антон Васильев, как сумб переметная, не сумел язык за зубами попридержать!
Все это были признаки, которые несомненно доказывали,
что барыня «гневается», и потому в доме все
вдруг смолкло, словно умерло.
«А
что, если б всех этих мух к нему в хайлу препроводить — то-то бы, чай, небо с овчинку показалось!» —
вдруг осеняет Головлева счастливая мысль, и он уже начинает подкрадываться к купцу рукой, чтобы привести свой план в исполнение, но на половине пути что-то припоминает и останавливается.
Что-то ребяческое
вдруг в нем проснулось; хотелось бежать поскорее в дом, взглянуть, как они одеты, какие постланы им постели и есть ли у них такие же дорожные несессеры, как он видел у одного ополченского капитана; хотелось послушать, как они будут говорить с маменькой, подсмотреть,
что будут им подавать за обедом.
Ну а ты
что? — прервала она
вдруг, обращаясь к Павлу, — в носу ковыряешь?
— Маменька! — воскликнул он, — вы больше,
чем великодушны! Вы видите перед собой поступок… ну, самый низкий, черный поступок… и
вдруг все забыто, все прощено! Веллли-ко-лепно. Но извините меня… боюсь я, голубушка, за вас! Как хотите меня судите, а на вашем месте… я бы так не поступил!
Тем не менее, когда ей однажды утром доложили,
что Степан Владимирыч ночью исчез из Головлева, она
вдруг пришла в себя. Немедленно разослала весь дом на поиски и лично приступила к следствию, начав с осмотра комнаты, в которой жил постылый. Первое,
что поразило ее, — это стоявший на столе штоф, на дне которого еще плескалось немного жидкости и который впопыхах не догадались убрать.
Как ни ничтожны такие пустяки, но из них постепенно созидается целая фантастическая действительность, которая втягивает в себя всего человека и совершенно парализует его деятельность. Арина Петровна как-то
вдруг выпустила из рук бразды правления и в течение двух лет только и делала,
что с утра до вечера восклицала...
И только
что я это выговорила, как
вдруг это в комнате… такое благоухание! такое благоухание разлилось!
—
Чем же Дубровино не усадьба! земля хорошая, всего довольно… И
что тебе
вдруг вздумалось!
Всю жизнь слово «семья» не сходило у нее с языка; во имя семьи она одних казнила, других награждала; во имя семьи она подвергала себя лишениям, истязала себя, изуродовала всю свою жизнь — и
вдруг выходит,
что семьи-то именно у нее и нет!
Павел Владимирыч всматривался-всматривался, и ему почудилось,
что там, в этом углу, все
вдруг задвигалось.
Павел Владимирыч наконец понял,
что перед ним не тень, а сам кровопивец во плоти. Он как-то
вдруг съежился, как будто знобить его начало. Глаза Иудушки смотрели светло, по-родственному, но больной очень хорошо видел,
что в этих глазах скрывается «петля», которая вот-вот сейчас выскочит и захлестнет ему горло.
Жила-жила простота, думали,
что ей и веку не будет, а она
вдруг…
Все
вдруг смолкли, даже Иудушка не нашелся и побледнел. Он, впрочем, сейчас же сообразил,
что надо как-нибудь замять неприятную апострофу матери, и, обратясь к отцу благочинному, начал...
— Как знать, милый друг маменька! А
вдруг полки идут! Может быть, война или возмущение — чтоб были полки в срок на местах! Вон, намеднись, становой сказывал мне, Наполеон III помер, — наверное, теперь французы куролесить начнут! Натурально, наши сейчас вперед — ну, и давай, мужичок, подводку! Да в стыть, да в метель, да в бездорожицу — ни на
что не посмотрят: поезжай, мужичок, коли начальство велит! А нас с вами покамест еще поберегут, с подводой не выгонят!
Иудушка
вдруг спохватывается,
что ведь и он находится в блудном сожительстве с девицей духовного звания.
— И
что такое с ним
вдруг случилось — и сам не понимаю!
Жил хорошохонько да смирнехонько, жил да поживал, меня радовал —
чего бы, кажется, лучше!
вдруг — бац!
Только
что начнет заводить его сон —
вдруг: и рад бы до неба достать, да руки коротки! или: по одежке протягивай ножки… вот я… вот ты… прытки вы очень, а знаешь пословицу: поспешность потребна только блох ловить?
Узнает,
что беда впереди, — и
вдруг даст!
Уже накануне вечером она была скучна. С тех пор как Петенька попросил у нее денег и разбудил в ней воспоминание о «проклятии», она
вдруг впала в какое-то загадочное беспокойство, и ее неотступно начала преследовать мысль: а
что, ежели прокляну? Узнавши утром,
что в кабинете началось объяснение, она обратилась к Евпраксеюшке с просьбой...
— Убийца! — вновь шепчет Петенька, но уже так явственно,
что Арина Петровна со страхом смотрит на него. Перед глазами ее что-то
вдруг пронеслось, словно тень Степки-балбеса.
— Скончалась, мой друг! и как еще скончалась-то! Мирно, тихо, никто и не слыхал! Вот уж именно непостыдныя кончины живота своего удостоилась! Обо всех вспомнила, всех благословила, призвала священника, причастилась… И так это
вдруг спокойно, так спокойно ей сделалось! Даже сама, голубушка, это высказала:
что это, говорит, как мне
вдруг хорошо! И представь себе: только
что она это высказала, —
вдруг начала вздыхать! Вздохнула раз, другой, третий — смотрим, ее уж и нет!
Бывают минуты, когда человек, который дотоле только существовал,
вдруг начинает понимать,
что он не только воистину живет, но
что в его жизни есть даже какая-то язва.
В этом отношении ее можно было уподобить тому человеку, который с приветливым выражением лица входит в общество давно не виденных им людей и
вдруг замечает,
что к его приветливости все относятся как-то загадочно.
— Какой вы, дядя, странный! Ведь мне в Москве необходимо быть, а вы
вдруг скажете,
что нельзя?
После обеда, когда Порфирий Владимирыч отправился спать, Аннинька осталась один на один с Евпраксеюшкой, и ей
вдруг припала охота вступить в разговор с дяденькиной экономкой. Ей захотелось узнать, почему Евпраксеюшке не страшно в Головлеве и
что дает ей силу выдерживать потоки пустопорожних слов, которые с утра до вечера извергали дяденькины уста.
— А вот с икоркой у меня случай был — так именно диковинный! В ту пору я — с месяц ли, с два ли я только
что замуж вышла — и
вдруг так ли мне этой икры захотелось, вынь да положь! Заберусь это, бывало, потихоньку в кладовую и все ем, все ем! Только и говорю я своему благоверному:
что, мол, это, Владимир Михайлыч, значит,
что я все икру ем? А он этак улыбнулся и говорит: «Да ведь ты, мой друг, тяжела!» И точно, ровно через девять месяцев после того я и выпросталась, Степку-балбеса родила!
И
вдруг, в самом разгаре жалостливых слов, опять словно кольнет его. Опять эта пакость… тьфу! тьфу! тьфу! Ну
что бы стоило маменьке крошечку повременить! И всего-то с месяц, а может быть, и меньше осталось — так вот на-поди!
Послали за батюшкой, но, прежде нежели он успел прийти, Евпраксеюшка, в терзаниях и муках, уж разрешилась. Порфирий Владимирыч мог догадаться по беготне и хлопанью дверьми, которые
вдруг поднялись в стороне девичьей,
что случилось что-нибудь решительное. И действительно, через несколько минут в коридоре вновь послышались торопливые шаги, и вслед за тем в кабинет на всех парусах влетела Улитушка, держа в руках крохотное существо, завернутое в белье.
До сих пор Евпраксеюшка была до такой степени беззащитна,
что Порфирий Владимирыч мог угнетать ее без малейших опасений. Благодаря крайней неразвитости ума и врожденной дряблости характера, она даже не чувствовала этого угнетения. Покуда Иудушка срамословил, она безучастно смотрела ему в глаза и думала совсем о другом. Но теперь она
вдруг нечто поняла, и ближайшим результатом пробудившейся способности понимания явилось внезапное, еще не сознанное, но злое и непобедимое отвращение.
И
вдруг, только
что начал он развивать мысль (к чаю в этот день был подан теплый, свежеиспеченный хлеб),
что хлеб бывает разный: видимый, который мы едими через это тело свое поддерживаем, и невидимый, духовный, который мы вкушаеми тем стяжаем себе душу, как Евпраксеюшка самым бесцеремонным образом перебила его разглагольствия.
— Да вот,
что ты разговаривать-то со мной начала… Она! она научила! Некому другому, как ей! — волновался Порфирий Владимирыч. — Смотри-тка-те, ни с того ни с сего
вдруг шелковых платьев захотелось! Да ты знаешь ли, бесстыдница, кто из вашего званья в шелковых-то платьях ходит?
В сущности, она никогда серьезно об этом не думала и даже была бы очень изумлена, если б ей
вдруг предложили возвратиться в родительский дом; но она догадывалась,
что Порфирий Владимирыч пуще всего боится, чтоб она не ушла.
Помолчит, почешет в ухе и
вдруг словно бы
что вспомнит.
Он
вдруг как-то понял,
что, несмотря на то,
что с утра до вечера изнывал в так называемых трудах, он, собственно говоря, ровно ничего не делал и мог бы остаться без обеда, не иметь ни чистого белья, ни исправного платья, если б не было чьего-то глаза, который смотрел за тем, чтоб его домашний обиход не прерывался.
И
вдруг все это должно рушиться, рушиться в один миг, по одному дурацкому слову: нет уж!
что уж! уйду!
Он мстил мысленно своим бывшим сослуживцам по департаменту, которые опередили его по службе и растравили его самолюбие настолько,
что заставили отказаться от служебной карьеры; мстил однокашникам по школе, которые некогда пользовались своею физической силой, чтоб дразнить и притеснять его; мстил соседям по имению, которые давали отпор его притязаниям и отстаивали свои права; мстил слугам, которые когда-нибудь сказали ему грубое слово или просто не оказали достаточной почтительности; мстил маменьке Арине Петровне за то,
что она просадила много денег на устройство Погорелки, денег, которые, «по всем правам», следовали ему; мстил братцу Степке-балбесу за то,
что он прозвал его Иудушкой; мстил тетеньке Варваре Михайловне за то,
что она, в то время когда уж никто этого не ждал,
вдруг народила детей «с бору да с сосенки», вследствие
чего сельцо Горюшкино навсегда ускользнуло из головлевского рода.
Выйдя из этого пункта, он начинает соображать: будни или праздник сегодня, постный или скоромный день, и
что должна стряпать попадья, — как
вдруг внимание его отвлекается в сторону.
Анниньке
вдруг вспомнилось, как в первый приезд ее в Головлево дяденька спрашивал: «Телятинки хочется? поросеночка? картофельцу?» — и она поняла,
что никакого другого утешения ей здесь не сыскать.
Maman, отнесшаяся к ней в первую минуту довольно радушно, как только узнала,
что она играет на провинциальном театре,
вдруг переменила благосклонное выражение лица на важное и строгое, а товарки, большею частью замужние женщины, взглянули на нее с таким нахальным изумлением,
что она просто-напросто струсила.
Публика как-то
вдруг догадалась,
что Кукишев прав и
что девица Погорельская 1-я (так она печаталась в афишах) не бог весть какая «фря», чтобы разыгрывать из себя недотрогу.
— Нет, не съездимте, а… — начал было Порфирий Владимирыч и
вдруг оборвал, словно сообразил,
что Аннинька может помешать.
— Так ты говоришь,
что Любинька сама от себя умерла? —
вдруг спросил он, видимо, с целью подбодрить себя.