Неточные совпадения
Если б ей сказали, что Степан Владимирыч кого-нибудь убил, что головлевские мужики взбунтовались и отказываются идти на барщину или что крепостное право рушилось, — и тут она не была бы до
такой степени поражена.
Подумайте только:
если б, при
таком моем исступлении, вдруг кто-нибудь на озорство крикнул: тридцать пять тысяч даю! — ведь я, пожалуй, в беспамятстве-то и все сорок надавала бы!
— Точно
так, маменька,
если милость ваша будет. Оставить его на том же положении, как и теперь, да и бумагу насчет наследства от него вытребовать.
Ненавистник он мне, всю жизнь он меня казнил да позорил, а наконец и над родительским благословением моим надругался, а все-таки,
если ты его за порог выгонишь или в люди заставишь идти — нет тебе моего благословения!
Если б Арина Петровна слышала этот диалог, наверно, она не воздержалась бы, чтоб не сказать: ну, затарантила таранта! Но Степка-балбес именно тем и счастлив был, что слух его,
так сказать, не задерживал посторонних речей. Иудушка мог говорить сколько угодно и быть вполне уверенным, что ни одно его слово не достигнет по назначению.
Так как сегодня у нас пятница,
так уж вы прикажете,
если ваша
такая милость будет, мне постненького к обеду изготовить.
— И опять-таки скажу: хочешь сердись, хочешь не сердись, а не дело ты говоришь! И
если б я не был христианин, я бы тоже… попретендовать за это на тебя мог!
Вот и сегодня; еду к тебе и говорю про себя: должно быть, у брата Павла капитал есть! а впрочем, думаю,
если и есть у него капитал,
так уж, наверное, он насчет его распоряжение сделал!
— Уж
если отцу достанется, он, бабушка, никому ничего не даст, — удостоверяет Петенька, — я даже
так думаю, что он и нас-то наследства лишит.
Дни чередовались днями с тем удручающим однообразием, которым
так богата деревенская жизнь,
если она не обставлена ни комфортом, ни хозяйственным трудом, ни материалом, дающим пищу для ума.
Спросите себя: что было бы с Аделью,
если б авторам вздумалось продолжить свою пьесу еще на пять
таких же актов, и вы можете безошибочно ответить на этот вопрос, что в продолжение следующих четырех актов Адель опять будет осквернять супружеское ложе, а в пятом опять обратится к публике с тем же заявлением.
— Нет, покамест еще ничего не случилось, но вы увидите… Нет, вы уж не оставьте меня! пусть уж при вас… Это недаром! недаром он прикатил…
Так если что случится — уж вы будьте свидетельницей!
— И все, мой друг,
так делают. Сперва чай пьют, потом, кто привык завтракать — завтракают, а вот я не привык завтракать — и не завтракаю; потом обедают, потом вечерний чай пьют, а наконец, и спать ложатся. Что же! кажется, в этом ни смешного, ни предосудительного нет! Вот,
если б я…
— А покушать? отобедать-то на дорожку? Неужто ж ты думала, что дядя
так тебя и отпустит! И ни-ни! и не думай! Этого и в заводе в Головлеве не бывало! Да маменька-покойница на глаза бы меня к себе не пустила,
если б знала, что я родную племяннушку без хлеба-соли в дорогу отпустил! И не думай этого! и не воображай!
— Ну,
так,
так! это — святой-то человек! Ужо, погоди, подразню его! Молитвенник-то наш! в какую рюху попал! подразню! не я буду,
если не подразню! — шутила старушка.
Он вдруг как-то понял, что, несмотря на то, что с утра до вечера изнывал в
так называемых трудах, он, собственно говоря, ровно ничего не делал и мог бы остаться без обеда, не иметь ни чистого белья, ни исправного платья,
если б не было чьего-то глаза, который смотрел за тем, чтоб его домашний обиход не прерывался.
Очень вероятно, что он долго блуждал бы
таким образом мыслью,
если б показавшаяся у Нагловки черная точка обыкновенным порядком помелькала и исчезла; но она все росла и росла и, наконец, повернула на гать, ведущую к церкви.
— Ежели ты об сестрице
так убиваешься —
так и это грех! — продолжал между тем поучать Иудушка, — потому что хотя и похвально любить сестриц и братцев, однако,
если Богу угодно одного из них или даже и нескольких призвать к себе…
Им не омерзительны ни трактирная вонь, ни гвалт постоялых дворов, ни цинизм пьяных речей,
так что
если б они ушли в Погорелку, то им, наверное, всего этого будет недоставать.
Все это были озорливые, пустомысленные и никуда не пригодные пьянчуги,
так что головлевская семья, наверное, захудала бы окончательно,
если бы посреди этой пьяной неурядицы случайным метеором не блеснула Арина Петровна.
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар.
Если ж и были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это
такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Купцы.
Так уж сделайте
такую милость, ваше сиятельство.
Если уже вы, то есть, не поможете в нашей просьбе, то уж не знаем, как и быть: просто хоть в петлю полезай.
Хлестаков. Черт его знает, что
такое, только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.)Мошенники, канальи, чем они кормят! И челюсти заболят,
если съешь один
такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя; и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)Больше ничего нет?
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом каком языке… это уж по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда кто заболел, которого дня и числа… Нехорошо, что у вас больные
такой крепкий табак курят, что всегда расчихаешься, когда войдешь. Да и лучше,
если б их было меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к неискусству врача.
Городничий (с неудовольствием).А, не до слов теперь! Знаете ли, что тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду за это? Да
если б знали,
так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы, говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!