Неточные совпадения
И
в то же
время писала к сыну Порфирию Владимирычу: «
Как жила твоя сестрица беспутно, так и умерла, покинув мне на шею своих двух щенков…»
В довершение всего он нередко огрызался против матери и
в то же
время боялся ее,
как огня.
— Будут. Вот я так ни при чем останусь — это верно! Да, вылетел, брат, я
в трубу! А братья будут богаты, особливо Кровопивушка. Этот без мыла
в душу влезет. А впрочем, он ее, старую ведьму, со
временем порешит; он и именье и капитал из нее высосет — я на эти дела провидец! Вот Павел-брат —
тот душа-человек! он мне табаку потихоньку пришлет — вот увидишь!
Как приеду
в Головлево — сейчас ему цидулу: так и так, брат любезный, — успокой! Э-э-эх, эхма! вот кабы я богат был!
— «Ах» да «ах» — ты бы
в ту пору, ахало, ахал,
как время было. Теперь ты все готов матери на голову свалить, а чуть коснется до дела — тут тебя и нет! А впрочем, не об бумаге и речь: бумагу, пожалуй, я и теперь сумею от него вытребовать. Папенька-то не сейчас, чай, умрет, а до
тех пор балбесу тоже пить-есть надо. Не выдаст бумаги — можно и на порог ему указать: жди папенькиной смерти! Нет, я все-таки знать желаю: тебе не нравится, что я вологодскую деревнюшку хочу ему отделить?
Арина Петровна не имела ни малейшего понятия о
том,
как «балбес» проводит
время в конторе.
И старость, и немощи, и беспомощность положения — все, казалось, призывало ее к смерти,
как к единственному примиряющему исходу, но
в то же
время замешивалось и прошлое с его властностью, довольством и простором, и воспоминания этого прошлого так и впивались
в нее, так и притягивали ее к земле.
Она сидела, опершись головой на руку и обратив обмоченное слезами лицо навстречу поднимающемуся солнцу,
как будто говорила ему: видь!! Она не стонала и не кляла, а только потихоньку всхлипывала, словно захлебывалась слезами. И
в то же
время на душе у ней так и горело...
— Ах,
как болезнь-то, однако, тебя испортила! Даже характер
в тебе — и
тот какой-то строптивый стал! Уйди да уйди — ну
как я уйду! Вот тебе испить захочется — я водички подам; вон лампадка не
в исправности — я и лампадочку поправлю, маслица деревянненького подолью. Ты полежишь, я посижу; тихо да смирно — и не увидим,
как время пройдет!
В таком духе разговор длится и до обеда, и во
время обеда, и после обеда. Арине Петровне даже на стуле не сидится от нетерпения. По мере
того как Иудушка растабарывает, ей все чаще и чаще приходит на мысль: а что, ежели… прокляну? Но Иудушка даже и не подозревает
того, что
в душе матери происходит целая буря; он смотрит так ясно и продолжает себе потихоньку да полегоньку притеснять милого друга маменьку своей безнадежною канителью.
— Зудит! именно зудит! — вертелось у нее
в голове, — вот и тогда он так же зудел! и
как это я
в то время не поняла!
— А по-моему, это не так. По-моему, он сам себя застрелил. Я
в то время был здесь,
в Головлеве, а он —
в Петербурге. При чем же я тут мог быть?
как мог я его за семьсот верст убить?
«Старушка крепунька! — мечталось ему иногда, — не проживет она всего — где прожить!
В то время,
как она нас отделяла, хороший у нее капитал был! Разве сироткам чего не передала ли — да нет, и сироткам не много даст! Есть у старушки деньги, есть!»
Да и не мудрено! этот процесс, во
времена уны, велся с таким же захватывающим интересом, с
каким нынче читается фёльетонный роман,
в котором автор, вместо
того чтоб сразу увенчать взаимное вожделение героев, на самом патетическом месте ставит точку и пишет: продолжение впредь.
А так
как Евпраксеюшка
в это
время была уже на сносях,
то для нее не существовало даже ресурса хозяйственных хлопот, которые
в былое
время настолько утомляли ее физически, что она к вечеру ходила уже
как сонная.
— И на всякий день у нее платья разные, — словно во сне бредила Евпраксеюшка, — на сегодня одно, на завтра другое, а на праздник особенное. И
в церкву
в коляске четверней ездят: сперва она, потом господин. А поп,
как увидит коляску, трезвонить начинает. А потом она у себя
в своей комнате сидит. Коли господину желательно с ней
время провести, господина у себя принимает, а не
то так с девушкой, с горничной ейной, разговаривает или бисером вяжет!
У ней была
в распоряжении громадная сила: упорство тупоумия, и так
как эта сила постоянно била
в одну точку: досадить, изгадить жизнь,
то по
временам она являлась чем-то страшным.
Даже
в манерах у него, при столкновении с живыми людьми, явилось что-то отчасти робкое, отчасти глупо-насмешливое,
как будто он
в одно и
то же
время и боялся и вызывал.
— А он взял да и промотал его! И добро бы вы его не знали: буян-то он был, и сквернослов, и непочтительный — нет-таки. Да еще папенькину вологодскую деревеньку хотели ему отдать! А деревенька-то
какая! вся
в одной меже, ни соседей, ни чересполосицы, лесок хорошенький, озерцо… стоит
как облупленное яичко, Христос с ней! хорошо, что я
в то время случился, да воспрепятствовал… Ах, маменька, маменька, и не грех это вам!
Вся зима прошла
в каком-то неслыханном чаду, Аннинька окончательно закружилась, и ежели по
временам вспоминала об «сокровище»,
то только для
того, чтобы сейчас же мысленно присовокупить: «
Какая я, однако ж, была дура!» Кукишев, под влиянием гордого сознания, что его идея насчет «крали» равного достоинства с Любинькой осуществилась, не только не жалел денег, но, подстрекаемый соревнованием, выписывал непременно два наряда, когда Люлькин выписывал только один, и ставил две дюжины шампанского, когда Люлькин ставил одну.
Как не раздавила ее
та масса срама, которая
в то время со всех сторон надвинулась на нее?
Он ненавидел «распутную девку», которая с такой холодной наглостью бередила его язвы, и
в то же
время неудержимо влекся к ней,
как будто еще не все между ними было высказано, а оставались еще и еще язвы, которые тоже необходимо было растравить.
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и
в то же
время говорит про себя.)А вот посмотрим,
как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и
в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но
в это
время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком:
в голове до сих пор стучит. Здесь,
как я вижу, можно с приятностию проводить
время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а не
то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что еще можно бы… Нет, я не знаю, а мне, право, нравится такая жизнь.
Глядеть весь город съехался, //
Как в день базарный, пятницу, // Через неделю
времени // Ермил на
той же площади // Рассчитывал народ.
Потом свою вахлацкую, // Родную, хором грянули, // Протяжную, печальную, // Иных покамест нет. // Не диво ли? широкая // Сторонка Русь крещеная, // Народу
в ней
тьма тём, // А ни
в одной-то душеньке // Спокон веков до нашего // Не загорелась песенка // Веселая и ясная, //
Как вёдреный денек. // Не дивно ли? не страшно ли? // О
время,
время новое! // Ты тоже
в песне скажешься, // Но
как?.. Душа народная! // Воссмейся ж наконец!
А князь опять больнехонек… // Чтоб только
время выиграть, // Придумать:
как тут быть, // Которая-то барыня // (Должно быть, белокурая: // Она ему, сердечному, // Слыхал я, терла щеткою //
В то время левый бок) // Возьми и брякни барину, // Что мужиков помещикам // Велели воротить! // Поверил! Проще малого // Ребенка стал старинушка, //
Как паралич расшиб! // Заплакал! пред иконами // Со всей семьею молится, // Велит служить молебствие, // Звонить
в колокола!