Неточные совпадения
Напротив
того, я
чувствую, что субъект, произносящий эти предостережения, сам ходит на цыпочках, словно боится кого разбудить; что он серьезно чего-то ждет, и в ожидании, пока придет это «нечто», боится не только за будущее ожидаемого, но и за меня, фрондёра, за меня, который непрошеным участием может скомпрометировать и «дело обновления», и самого себя.
Нельзя себе представить положения более запутанного, как положение добродушного простеца, который изо всех сил сгибает себя под игом обуздания и в
то же время
чувствует, что жизнь на каждом шагу так и подмывает его выскользнуть из-под этого ига.
А между
тем простец сжился с этими афоризмами, он
чувствует себя сросшимся с ними, он по ним устроил всю свою жизнь!
Я всегда
чувствовал слабость к русской бюрократии, и именно за
то, что она всегда представляла собой, в моих глазах, какую-то неразрешимую психологическую загадку.
Все это я и прежде очень хорошо знал. Я знал и
то, что"дураков учить надо", и
то, что"с суконным рылом"в калашный ряд соваться не следует, и
то, что"на
то в море щука, чтобы карась не дремал". Словом сказать, все изречения, в которых, как в неприступной крепости, заключалась наша столповая, безапелляционная мудрость. Мало
того, что я знал:при одном виде избранников этой мудрости я всегда
чувствовал инстинктивную оторопь.
Он как бы
чувствует, что его уже не защищает больше ни «глазок-смотрок», ни"колупание пальцем", ни
та бесконечная сутолока, которой он с утра до вечера, в качестве истого хозяина-приобретателя, предавался и которая оправдывала его в его собственном мнении, а пожалуй, и в мнении других.
Человек
чувствует себя спутанным и, вместо
того чтоб искать этих пут около себя, шарит руками в пространстве.
Народные чтения, читальни, издание дешевых книг, распространение в народе здравых понятий о
том, что ученье свет, а неученье
тьма — везде сумел приютиться Тебеньков и во всем дает
чувствовать о своем присутствии.
И вместе с
тем добр, ну так добр, что я сам однажды видел, как одна нигилисточка трепала его за бакенбарды, и он ни одним движением не дал
почувствовать, что это его беспокоит.
Мой друг дрогнул. Я очень ясно прочитал на его лице, что у него уж готов был вицмундир, чтоб ехать к князю Ивану Семенычу, что опоздай я еще минуту — и кто бы поручился за
то, что могло бы произойти! Однако замешательство его было моментальное. Раскаяние мое видимо тронуло его. Он протянул мне обе руки, и мы долгое время стояли рука в руку,
чувствуя по взаимным трепетным пожиманиям, как сильно взволнованы были наши чувства.
Это была целая система, именно в
том и заключавшаяся, чтоб никто ни в чем не мог уличить, а между
тем всякий бы
чувствовал, что нечто есть, и только вот теперь эта система пошла настоящим образом в ход!
И она вновь так звонко засмеялась, что я
почувствовал себя довольно неловко. Ты не можешь себе представить, maman, какой это смех! Звук его ясный, чисто детский, и в
то же время раздражающий, едкий. Нахохотавшись досыта, она вздохнула и сказала...
Я не могу описать тебе, мой друг, что я
почувствовала, когда прочла это известие. С'etait comme une revelation. [Это было словно откровение (франц.)] Помнишь, я писала тебе, что предчувствую катастрофу… et bien, la-voici! [и вот она! (франц.)] Я заперлась в своей комнате и целый час, каждую минуту повторяла одно и
то же: «Базен бежал! Базен бежал!» И потом: «Рюль… Рюль… Рюль…»
Oui, je dois etre a mon poste! je le sens, jamais je ne l'ai senti avec autant d'irresistibilite. [Да, я должна быть на своем посту! Я это
чувствую,
чувствую с такой неодолимостью, как никогда прежде (франц.)] Сначала еду в Париж, чтоб повидаться с Sainte-Croix (celui qui a donne le soufflet a Gambetta), [Сент-Круа (
тот, что дал пощечину Гамбетте) (франц.)] потом… потом, быть может, и совсем останусь в Париже… Ah! si tu savais, mon ami! [Ах, если бы ты знал, друг мой! (франц.)]
Признаюсь откровенно: давно я не
чувствовал себя так неприятно, как в
ту минуту, когда Березники, залитые в лучах июльского солнца, открылись перед моими глазами.
— Да я с
того и начал, что сказал: вот она, подоплека-то! вот как она дала себя
почувствовать!
Горохов улыбнулся и обнял Наденьку за талию. Он понимал тайну Наденькиных восклицаний и не без основания надеялся, что с
той минуты, как она назвала государство противным, дело непременно должно пойти на лад. И действительно, как только Наденька
почувствовала, что он гладит ее по спине, так тотчас же все ее сомнения рассеялись. Через минуту она уже обвила руками его шею и говорила...
Борьбу с партикуляризмом, борьбу с католицизмом, борьбу с социалистическими порываниями — словом, со всем, что
чувствует себя утесненным в
тех рамках, которые выработал для жизни идеал государства, скомпонованный в Берлине.
Неточные совпадения
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера, с
тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не
чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так вот и тянет! В одном ухе так вот и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.
Стародум(с важным чистосердечием). Ты теперь в
тех летах, в которых душа наслаждаться хочет всем бытием своим, разум хочет знать, а сердце
чувствовать. Ты входишь теперь в свет, где первый шаг решит часто судьбу целой жизни, где всего чаще первая встреча бывает: умы, развращенные в своих понятиях, сердца, развращенные в своих чувствиях. О мой друг! Умей различить, умей остановиться с
теми, которых дружба к тебе была б надежною порукою за твой разум и сердце.
Правдин. А кого он невзлюбит,
тот дурной человек. (К Софье.) Я и сам имею честь знать вашего дядюшку. А, сверх
того, от многих слышал об нем
то, что вселило в душу мою истинное к нему почтение. Что называют в нем угрюмостью, грубостью,
то есть одно действие его прямодушия. Отроду язык его не говорил да, когда душа его
чувствовала нет.
Стародум(целуя сам ее руки). Она в твоей душе. Благодарю Бога, что в самой тебе нахожу твердое основание твоего счастия. Оно не будет зависеть ни от знатности, ни от богатства. Все это прийти к тебе может; однако для тебя есть счастье всего этого больше. Это
то, чтоб
чувствовать себя достойною всех благ, которыми ты можешь наслаждаться…
Попеременно они
то трепещут,
то торжествуют, и чем сильнее дает себя
чувствовать унижение,
тем жестче и мстительнее торжество.