Неточные совпадения
С тех пор и народ «
стал слаб» и все мы оказались «просты… ах,
как мы просты!», и «немец нас одолел!» Да, немец.
— Это ты насчет того, что ли, что лесов-то не будет? Нет, за им без опаски насчет этого жить можно. Потому, он умный. Наш русский — купец или помещик — это так. Этому дай в руки топор, он все безо времени сделает. Или
с весны рощу валить
станет, или скотину по вырубке пустит, или под покос отдавать зачнет, — ну, и останутся на том месте одни пеньки. А Крестьян Иваныч — тот
с умом. У него, смотри,
какой лес на этом самом месте лет через сорок вырастет!
— Ну, вот изволите видеть. А Петру Федорычу надо, чтоб и недолго возжаться, и чтоб все было в сохранности. Хорошо-с. И
стал он теперича подумывать,
как бы господина Скачкова от приятелев уберечь. Сейчас, это, составил свой плант, и к Анне Ивановне — он уж и тогда на Анне-то Ивановне женат был. Да вы, чай, изволили Анну-то Ивановну знавать?
—
С какой же тут
стати Сибирь?
— Истинный, папенька, бунт был! Просто,
как есть,
стали все заодно — и шабаш. Вы, говорят, из всего уезда кровь пьете! Даже смешно-с.
Как-нибудь! во что бы ни
стало! — вот единственная мысль, которая работала во мне и которая еще более укрепилась после свидания
с Деруновым.
— Здесь в один вечер тысячи летят, — продолжал,
как бы угадывая мою мысль, Зачатиевский, — а старому приятелю, можно сказать, слуге — грибков да маслица-с. А беготни сколько!
с утра до вечера словно в котле кипишь! Поверите ли, даже службой неглижировать
стал.
— Хрисанф Петрович господин Полушкин-с? — Да у Бакланихи, у Дарьи Ивановны, приказчиком был — неужто ж не помните! Он еще при муже именьем-то управлял, а после,
как муж-то помер, сластить ее
стал. Только до денег очень жаден. Сначала тихонько поворовывал, а после и нахалом брать зачал. А обравши, бросил ее. Нынче усадьбу у Коробейникова, у Петра Ивановича, на Вопле на реке, купил, живет себе помещиком да лесами торгует.
— «Ну, так
как же? нельзя,
стало быть… задаром-то?» — «Извольте, я сделаю, что от меня зависит, я переговорю
с моей доверительницей…» И чрез несколько дней, действительно, устроиваю дело к общему удовольствию!..
Он мечтал о том,
как бы новым «плевком» окончательно загадить пустопорожнее место, я же,
с своей стороны, обдумывал обременительнейший ряд
статей, из которых каждая начиналась бы словами:"
с одной стороны, нужно признаться"и оканчивалась бы словами:"об этом мы поговорим в другой раз"…
Я говорю себе: свойства этой азбуки таковы, что для меня лично она может служить только ограждением от печенежских набегов, —
с какой же
стати я буду настаивать на ее упразднении?
— Уйдешь ли ты в баню, мерзавец! — крикнула наконец Марья Петровна, но таким голосом, что Сенечке
стало страшно. И долго потом волновалась Марья Петровна, и долго разговаривала о чем-то сама
с собой, и все повторяла:"Лишу! ну,
как бог свят лишу я этого подлеца наследства! и перед богом не отвечу!"
С своей стороны, Сенечка хоть и пошел в баню, но не столько мылся в ней, сколько размышлял:"Господи, да отчего же я всем угодил, всем заслужил, только маменьке Марье Петровне ничем угодить и заслужить не могу!"
И припоминала ей беспощадная память все оскорбления, на которые был так щедр ее любимчик; подсказывала она ей,
как он однажды, пьяный, ворвался к ней в комнату и,
ставши перед ней
с кулаками, заревел:"Сейчас послать в город за шампанским, не то весь дом своими руками передушу!""И передушил бы!" — невольно повторяет Марья Петровна при этом воспоминании.
И представь себе, Butor имел низость перехватить это письмо и прочитать его.
С тех пор он не иначе зовет меня,
как"pauvre cher ange incompris". И все это — в присутствии Филатки. Так что даже те немногие бедные радости, которые мне остались, — и те
становятся для меня источником досад и нравственных истязаний!
Но Коронат приходил не больше двух-трех раз в год, да и то
с таким видом,
как будто его задолго перед тем угнетала мысль:"И создал же господь бог родственников, которых нужно посещать!"Вообще это был молодой человек несообщительный и угрюмый; чем старше он
становился, тем неуклюжее и неотесаннее делалась вся его фигура.
— Ну, вот и слава богу! — отвечала почтенная старушка, — теперь,
стало быть, ты
как захочешь, так и будешь решать! А у меня кстати
с птенцовскими мужиками дело об лугах идет; двадцать лет длится — ни взад, ни вперед! То мне отдадут во владенье, то опять у меня отнимут и им отдадут. Да этак раз
с десять уж. А теперь, по крайности, хоть конец будет:
как тебе захочется, так ты и решишь.
Жандармский офицер величаво исполнил обряд обрезания над нашими паспортами, но, исполнивши,
с улыбкой заявил, что в сущности это — пустая формальность и что по этой
статье,
как и по всем прочим, ожидается реформа в самом ближайшем времени.
Неточные совпадения
— Филипп на Благовещенье // Ушел, а на Казанскую // Я сына родила. //
Как писаный был Демушка! // Краса взята у солнышка, // У снегу белизна, // У маку губы алые, // Бровь черная у соболя, // У соболя сибирского, // У сокола глаза! // Весь гнев
с души красавец мой // Согнал улыбкой ангельской, //
Как солнышко весеннее // Сгоняет снег
с полей… // Не
стала я тревожиться, // Что ни велят — работаю, //
Как ни бранят — молчу.
Теперь дворец начальника //
С балконом,
с башней,
с лестницей, // Ковром богатым устланной, // Весь
стал передо мной. // На окна поглядела я: // Завешаны. «В котором-то // Твоя опочиваленка? // Ты сладко ль спишь, желанный мой, //
Какие видишь сны?..» // Сторонкой, не по коврику, // Прокралась я в швейцарскую.
Служивого задергало. // Опершись на Устиньюшку, // Он поднял ногу левую // И
стал ее раскачивать, //
Как гирю на весу; // Проделал то же
с правою, // Ругнулся: «Жизнь проклятая!» — // И вдруг на обе
стал.
Уж налились колосики. // Стоят столбы точеные, // Головки золоченые, // Задумчиво и ласково // Шумят. Пора чудесная! // Нет веселей, наряднее, // Богаче нет поры! // «Ой, поле многохлебное! // Теперь и не подумаешь, //
Как много люди Божии // Побились над тобой, // Покамест ты оделося // Тяжелым, ровным колосом // И
стало перед пахарем, //
Как войско пред царем! // Не столько росы теплые, //
Как пот
с лица крестьянского // Увлажили тебя!..»
Усоловцы крестилися, // Начальник бил глашатая: // «Попомнишь ты, анафема, // Судью ерусалимского!» // У парня, у подводчика, //
С испуга вожжи выпали // И волос дыбом
стал! // И,
как на грех, воинская // Команда утром грянула: // В Устой, село недальное, // Солдатики пришли. // Допросы! усмирение! — // Тревога! по спопутности // Досталось и усоловцам: // Пророчество строптивого // Чуть в точку не сбылось.