Анаконда. Сказки сельвы

Орасио Кирога, 1921

Веками создавались эти истории: об обычаях древних племен, о невиданных цветах и растениях, о повадках диковинных зверей, что бродят неслышно сквозь непроходимые чащи сельвы, о звездах небесных – словом, обо всем, что привлекает внимание человека и будит его воображение. Прошли века, и в разных странах необозримой Латинской Америки все продолжает цвести древний прекрасный цветок – сказка. Ее изучают, заботливо собирают, ею зачитываются и дети и взрослые…

Возвращение Анаконды

Анаконда не могла дольше терпеть власть чужаков в реке и сельве, ставшей ей второй родиной. Ей было тридцать лет. Это прекрасный возраст! Он позволял ей, молодой, сильной десятиметровой змее, навести порядок в сказочно-прекрасном крае. Обсудив план с другими обитателями сельвы, она начала действовать.

Анаконда обладала необычайной силой. Ни одно животное не могло бы помериться с ней в схватке своей мощью, не рискуя испустить дух. Ее жаркие объятия стали смертельными и для ягуаров, и для гонористых оленей. Когда Анаконда, нежно шурша камышами, приближалась к какому-то месту в сельве или на берегу реки, все живое замирало, словно в параличе. И никто не смел потревожить Анаконду в минуты отдыха. Она могла совершенно спокойно созерцать мягкие краски заката, нежась в лучах заходящего солнца. Вокруг всегда стояла тишина.

Смерть не всегда была ее спутницей. Если у нее было хорошее настроение, животные всегда знали об этом. Человеку это не дано понять и почувствовать. Например, Анаконда в этих случаях была отменно вежлива:

— Прекрасное утро! — говорила она кайманам, переправляясь через топкое место.

— Погодка просто замечательная! — отвечали крокодилы, покрытые слоем грязи.

— Тепло! Солнышко! — перекрикивая друг друга, обезьяны спешили сообщить приятную новость.

— Не перегрейтесь, — шипела в ответ Анаконда, у которой голова начинала болеть от крика и болтовни обезьян.

У каждого животного есть своя цепочка питания: кто-то охотится на них, на кого-то охотятся они сами. Вот удавы разбираются с обезьянами, птицы стараются не угодить в пасть змеи, а уж крысами занимаются гадюки. В сельве совсем не скучно! Есть общий враг у всех — это ураган, засуха или огонь. Если такой враг наступает — всем плохо, беда мирит всех. Все живое приспосабливается к жестоким условиям, привыкает к невзгодам, потому и выживает.

В засуху фламинго, черепахи, крысы, змеи, ягуары невероятно страдают от жажды и молят о дожде.

Анаконда застала сельву именно в такой страшный период. Сельва растерялась и готова была распрощаться со своими обитателями.

Два месяца, два страшных месяца не было дождей. Ни капельки! Даже роса престала появляться по утрам. Измученные зноем животные слизывали ее, пока она не исчезла совсем. Казалось, каждую минуту в топке адской печи сгорало все: деревья, бессильно опустившие ветви, трава, превратившаяся в рыжие клочки, которые рассыпались при первом порыве горячего ветра. Испарялись ручьи, обнажая белые камни, словно кости скелета. Степь морщинилась трещинами, кое-где прикрытыми высохшими зарослями камалоте. Даже неприхотливые кактусы, гордо вздымавшие прежде к небу ветви-руки, поникли. Животворящее раньше солнце превратилось в убийцу с бледным от ненависти лицом. Вечером оно уходило за горизонт, красное от гнева, что еще кто-то остался в живых, чтобы утром с новыми силами начать охоту.

Анаконда легко нашла бы выход из положения, если бы захотела. Всего за полдня пути она вернулась бы на свою первую родину — реку Паранаибу, полноводную и тенистую. Там засухи не было. Но, к несчастью, путь в эти благодатные места Анаконде был заказан. Испокон веков река, рыба в ней, звери на берегу, мир и борьба за выживание — все принадлежало предкам Анаконды, ее сестрам и друзьям. Но однажды все враз изменилось. За одним-единственным, но очень ненасытным человеком, пришли другие, не менее склонные к разрушению. Множество людей, от которых несло грязью, гарью и терпким запахом крови и мачете. Этих людей приносила река с Юга.

Странно, но там, откуда приплывали люди, Паранаиба называлась по-другому. Анаконда знала об этом. И еще знала, что ниже по течению река падала в пропасть. Анаконде иногда хотелось, чтобы появилась когда-нибудь такая преграда, которая остановила бы реку. Может, тогда замер бы поток людей с железными палками и больными мулами, а Паранаиба возродилась бы в своей блаженной первобытной тишине и покое. Какими прекрасными были времена, когда она могла спокойно и величаво плыть по реке, оглядывая богатый и свежий мир вокруг, напоенный свободой и запахом тропических растений! Вот если бы соорудить плотину! Например, из ветвей камалоте!

Анаконда помнила, сколько бурелома несли воды во времена наводнений. Это и вырванные с корнем деревья, кустарники и массивные комья вязкого ила. Интересно, где все это снова прибивается к берегам или откладывается на дне? Это же, наверное, целое кладбище лесных массивов! Где могло собраться такое количество камалоте, которое за эти годы пронеслось по реке?

Буйное половодье 1883-го, живительное наводнение 1894-го… Как Анаконде было не помнить времена, когда каждая чешуйка жаждала влаги, а иссохшая глотка кровоточила трещинками. После одиннадцати лет засухи одеревеневшая земля не в силах была принять сразу такое количество воды. Вот и теперь — надежда всегда есть!

Рано или поздно, но дождь будет! И тогда, перекрыв русла ручьев, рек, стоков лесных родников, можно будет навсегда перекрыть дорогу людям сюда, в сельву. В одиночку даже Анаконде это не сделать, поэтому она убеждала зверей:

— Человек — самое страшное, самое жестокое и бесцеремонное существо на свете! Для него не существует Законов природы, если речь идет о его удобствах. Перекроем реку, — убеждала жителей сельвы Анаконда, — нога человека не ступит здесь. Власть будет принадлежать нам.

Словно Петр Отшельник, Анаконда призывала к крестовому походу. Она чувствовала приближение дождя, хотела успеть осуществить задуманное. Где-то там, далеко, в нескольких переходах от этих измученных засухой мест, было тенисто, влажно, болота покрыты зарослями виктории-регии, и стоял едкий запах муравьев, строивших свои замки.

— А если не пойдут дожди? — опасливо предположили водяные крысы.

— Так не бывает. Дожди будут, я это точно знаю! — продолжала убеждать Анаконда.

— Анаконда знает людей. Если говорит, что так будет, значит, так и будет! — говорили змеи.

— Я достаточно прожила, чтобы знать. Один камалоте в состоянии унести на себе гроб человека. А если это сотни камалоте, которые несет бурным потоком по течению?

— Два, а то и три гроба, — усмехнулись змеи.

— Да и пять унесут, дело не в этом, — пересохшей глоткой прохрипел, потому что не в состоянии был рычать, ягуар. — Хватит ли одних камалоте, чтобы перекрыть реку? Любопытно узнать, что ты об этом думаешь.

— Одними камалоте не обойтись. Тут ты прав! Плотина должна быть длиною в десять лиг, а для заграждения не хватит камалоте всех бассейнов Паранаибы и Рио-Гранде с притоками. Рассчитывать на это — верх глупости! Тогда нужно сразу сдаться на милость первого же двуногого разбойника с мачете в руках. Я строю свои расчеты на том, что дожди затопят долину реки Парагвай. Вы о ней не знаете, но это великая река! И заросли камалоте там неимоверно велики — жизни не хватит, чтобы пересчитать!

— Хорошо бы еще раз все продумать, — едва ворочая одеревеневшими языками, прошелестели крокодилы. — Знать бы еще, идет там дождь или нет… Мы совсем ослабели…

— Я учла и это, не переживайте! Далеко вам не придется плыть. Птицы послужат разведчицами — у них это лучше получится. Любые смогут слетать туда!

Туканы, сидевшие в сторонке, опасливо поглядев на Анаконду, сказали:

— А мы не «любые»! Мы смелые, хотя лететь нам придется долго, потому что часто будем отдыхать. Тяжеловато нам летать! — желтыми с голубой каймой глазами туканы оглядели всех в поисках понимания.

— Да, конечно! Вот мы, например, всех и всего боимся! — пепельно-серая гарпия, очнувшись, поддержала туканов.

— Решим потом, когда время настанет! — Анаконда надеялась, что каждый внесет свою долю усилий в таком важном деле. — В таких испытаниях мы не имеем права бояться кого-либо из своих. Если мы все будем заодно, Человеку нас не одолеть!

— Да, мы полетим, узнаем о погоде у наших соседей. И никто нам не указ!

Пустые разговоры Анаконде надоели — так дела не делаются!

Она упруго взвилась и осмотрела всех собравшихся с высоты своего тела, вытянувшегося на полдлины:

— Братья и сестры! Каждый из нас смел и силен, но победить Человека, действуя несогласованно, поодиночке, мы не сможем! Только продумав план, только действуя вместе, мы вернем себе сельву! Человек уничтожает лес, который нас кормит, заражает смертельными болезнями все живое в сельве. Общими усилиями сбросим сельву в реку — это остановит Человека. А потом нападем на него! Нужно навсегда отбить охоту выживать нас из родного леса.

Змеи всегда умели говорить красиво, пламенно и убедительно!

Обитатели сельвы сразу почувствовали себя единым целым, гигантским мощным существом, которое может изменить мир и обстоятельства:

— Браво, Анаконда! Верно! Мы с тобой! Сбросим тропики в реку! Вперед!

Анаконда возликовала — ей удалось выиграть битву за умы! Удалось достучаться до сердца каждого, значит, сельва победит!

Она облегченно вздохнула: такое важное время! Засуха обострила ощущения, обнажила нервы, которые звенели от напряжения, словно струны. Дождь, только дождь теперь принесет жизнь и душевное спокойствие!

Ведь зной и жажда — это не просто засуха. Это медленная смерть, которая подкралась и к ней, Анаконде.

— Когда? Когда пойдет дождь? — тревожились животные. — Нас все поддерживают?

— Да! — уверенно отвечала Анаконда. — До конца месяца все решится! Дождь будет сильный. Большая вода!

Какое чудесное слово — «вода»! Животные гибли десятками, сотнями, повторяя это заветное слово даже на грани небытия. Вода…

— Скоро хлынет большая вода! Но в атаку мы пойдем не сразу, — предупреждала Анаконда. — Нужно дождаться сигнала от наших друзей. Они предупредят, когда настанет время — вышлют гонцов с доброй вестью. С северо-востока прилетят туканы. Они сообщат, а пока нужно следить за горизонтом и ждать. Пока ждать… Нужно научиться ждать.

Анаконда понимала, что требует от животных почти невозможного. Обессиленные животные теряли ориентацию, мозг отказывался служить, нервная система была на пределе. Солнце, беспощадный убийца, каждый день выходило собирать свой страшный урожай жертв. А каждый вечер садилось в кроваво-красный туман, словно злилось — не все полегли.

К ночи все, кто еще был в состоянии, приползали к Паранаибе. До утра вдыхали воздух, который не жег легкие. Анаконда была вместе со всеми. Незаметно для остальных вглядывалась в небо на Севере — оттуда должна была прийти прохлада и вода. И она искала взглядом признаки приближения этого часа.

Как ни ждали этого чуда, дождь пришел внезапно. Сначала прилетел ветер и принес аромат листьев, напоенных водой. Этот запах мгновенно почувствовали все! Хриплый крик иссушенных глоток был похож, скорее, на общий стон:

— Вода!

Но не сразу, а только к рассвету ливень обрушился на сельву. Солнце, проснувшись, выкатилось, потеряв где-то свою смертельно бледную маску — оно было оранжевым! И, словно стыдясь за свою разрушительную работу в течение стольких месяцев, спряталось за плотную пелену туч.

Немыслимо богатых водою десять дней! Целых десять дней беспрерывного потока воды, обрушившейся на покрывшуюся корой землю. Горькие трещины морщин теперь были залиты водой. Земля не успевала принимать влагу, и пар понимался, заволакивая все вокруг плотной завесой. Туман, туман, туман до самого горизонта!

Почти сразу пошли в цвет и рост водяные растения. Их яркая зелень не только радовала глаз, но и давала пищу огромному количеству травоядных. Все бы хорошо, только с Севера не было никаких известий — гонцы не прибыли.

Сообщество сельвы встревожилось:

— Почему нет туканов? Помощи и поддержки нам не будет? Может, Анаконда, сами начнем наступление?

— Паника — вещь разрушительная! Еще рано, потому что скоро дождь будет еще сильнее! Соседи тоже радуются дождю. Если помните, туканы предупреждали, что летают с остановками на отдых. Время пока есть, подождем!

Анаконда успокаивала обитателей сельвы, но сама тревожилась не меньше остальных. Ведь могло случиться так, что туканы потеряли направление и заблудились. Или, что еще хуже, соседи не решились поддержать их в крестовом походе против Человека. Совсем недалеко, всего на расстоянии половины перехода, кипела потоками воды Паранаиба. Обитатели сельвы, вглядываясь в низкую пелену облаков, откуда низвергались водопады дождя, ждали гонцов. Так когда-то в Ноевом ковчеге ждали возвращения голубка с желанной вестью.

И вдруг среди грохота бури и плеска воды раздались крики насмерть испуганных туканов:

— Наводнение! Потоп! Большая вода! Очень большая вода! Река сошла с ума!

Наконец-то! Вопль радости и азарт борьбы захлестнул сельву:

— Выступаем! Вперед! Атака! Немедленно!

Вокруг бурлила, рычала и ревела река. Да не река, а бушующее море разлилось, казалось, до самого горизонта. И было это море зеленым от плывущего поверху пласта нежных зарослей камалоте. Под давлением потоков воды, несущихся с Севера, зеленое море, плавно покачиваясь, послушно ползло на Юг.

Вот и настал час! Армия сельвы во главе с Анакондой бросилась в атаку. Маленькие виктории-регии и огромные крокодилы, муравьи и черепахи, ящеры и змеи — все, встав в ряды бойцов армии Анаконды, бросились в пучину великого потока.

Они были вместе, и были сильны!

Анаконда вместе с обитателями сельвы неслась в потоке воды к Паранаибе. Дело сделано! Никогда еще она не была так счастлива. Остановила ее коряга, вырванная водой где-то в верхнем течении. Анаконда вползла на нее и свернулась клубком, отдыхая. Очень скоро сгустились вечерние сумерки, и змея прикрыла глаза. Она была теперь спокойна, Анаконда спала.

С этой точки, с места, где Анаконда отдыхала после атаки, начались ее новые приключения. Ведь раньше она здесь никогда не бывала, не знала, что поток наводнения перенес ее через пороги, которые за водопадом Гуаяра делают реку совершенно непроходимой.

По Такуари она плавала, до бассейна Парагвая добиралась, но вот о низовьях Параны ей не было ничего известно. Отправляясь дальше, увлекаемая потоком, Анаконда упивалась свободой, влагой и прохладой дождя. Позади остались воды родной Паранаибы. Анаконде было так хорошо, что она не заметила вхождения в плавные воды Мертвой реки. Потом змея едва не погибла, когда ствол кедра, на котором она примостилась, полетел с высоты водопада Гуаяра. Водопад этот уступами уходил в пропасть, а там река, зажатая крутыми отвесными скалами, долго ревела и пенилась. Через два дня пути скалы расступились, освобождая водам простор. Река теперь уже не мчалась, а, словно оливковое масло, медленно и важно растекалась, не создавая водоворотов.

Здесь, казалось, и климат, и солнце были другими. Природа Мисьонес очень напоминала места, где Анаконда провела свое детство. Вот песчаный берег, затянутый молочно-белым туманом и рыбачьими сетями, свисающими с пирог.

Анаконде казалось, что она испытывает точно такое же головокружение, как когда-то! Река кружила, останавливалась, натыкаясь на отмели, серебрилась неожиданно возникающими узорами кругов на воде, потом снова плавно неслась вдоль берегов. Иногда вода бурлила, взрезанная камнями, и тогда вокруг появлялись красные пятна рыб-паломет.

Здешнее солнце удивляло красками, которые менялись едва ли не поминутно: от белого днем до красного у горизонта вечером. Такая богатая палитра! И так до боли знакомо все было Анаконде! Словно сон в детстве, теплый и добрый мираж.

Так плыла она однажды, безмятежно и спокойно, пока ствол кедра, ее плавучего корабля, не натолкнулся на какой-то странный предмет. Этот толчок заставил Анаконду тут же свернуться в боевой клубок.

Всякое повидала Анаконда, пока плыла по реке! Паводком смыло животных, и их расклевывали прожорливые вороны. По веткам плывущих деревьев ползли улитки, а их на лету глотали птицы. Однажды ночью в свете луны она увидела потрясающую картину: карамбатас, заняв всю ширь реки, плыли наперерез течению. Их спинные плавники одновременно хлопали, а затем тушки так же вместе ныряли. Так часто бывает во времена половодий.

То, что встревожило на сей раз Анаконду, было двускатным навесом, который когда-то, наверное, был крышей ранчо. Теперь это плыло по течению на плотной подушке камалоте.

Неужели кто-то построил свой дом на болоте? А теперь обломки его, смытого потоком, плывут неизвестно куда? А вдруг там есть человек?

Анаконда острожно, предвидя всякие неожиданности, осмотрела плавучее сооружение.

И в самом деле, под навесом лежал человек! Но в каком ужасном состоянии он был! На шее человека кровоточила рваная рана, которая могла свидетельствовать только об одном — человек был близок к смерти.

Анаконда хладнокровно смотрела на врага, который пал жертвой сельвы. Когда-то, именно вблизи этой заводи, она здесь впервые встретила человека. Это было очень давно, и вспоминала Анаконда об этом времени очень неохотно, так как связаны были эти воспоминания с авантюрой, закончившейся поражением. Люди для нее навсегда остались врагами, она организовала против них войну. Снова стать друзьями? Да ни за что!

Прошло еще время. Змея не двигалась. Потом решительно подползла к краю плота и нырнула. В воде она почуяла змей. Со всех сторон они спешили к плоту.

— Что вам здесь нужно? — строго спросила она. — Ваше место в зарослях камалоте. Вы забыли, что наводнение еще достаточно опасно?

— Как можно забыть? — змеи были настроены воинственно. — Здесь скрывается наш враг — человек! Уйди, Анаконда! Отдай его нам.

— Человек ранен и не может быть врагом теперь. Он беспомощен.

— Ну и что? Пусти, Анаконда, мы его быстро уберем!

Змея величественно поднялась из воды:

— Не сметь, сказала! Человек ранен, и я не допущу, чтобы добивали немощных.

— Не боишься? — разозлились змеи.

— Не смешите! — презрительно бросила Анаконда.

— Ты что, предала нас, своих кузин? Ты продалась людям, жалкая ящерица!

Эти слова были последними в жизни гремучей змеи, голова которой была мгновенно расплющена молниеносным броском Анаконды.

— Предупреждаю: не сметь приближаться к человеку, иначе во всей Мисьонес не останется в живых ни одной нахалки. Негодяйки! Такое говорить! А ну-ка, все в воду! И запомните: здесь на плоту, моя территория!

— Смотри, Анаконда, не пожалей потом! — огромная ярара с ненавистью взглянула на защитницу человека.

— Одна из вас уже грозилась как-то! Не вспомните ли, что с ней сталось? А теперь плывите, пока я добрая!

Анаконда победила в этом странном споре, но радости от этого не испытала. Наоборот, она никак не могла понять, с какой стати решила защищать человека. Он все равно умрет ведь!

Утро застало ее все в тех же размышлениях. Она снова осмотрела рану человека:

— Нет, не жилец! Не стоит даже и беспокоиться.

Она хлестко ударила хвостом о ствол своего плавучего пристанища и улеглась. Однако плот не выпускала из виду.

Ночью к дереву прибило несколько высоких, пирамидальной формы муравейников.

— Теперь вы явились меня воспитывать? — усмехнулась Анаконда. — Ну, начинайте!

— Так ведь и правда, Анаконда, человек нам всем — враг. Почему ты его защищаешь? Убей его! Не станешь же ты ссориться из-за человека со всей сельвой!

— Я не стану этого делать. Он сам умрет.

— Тогда пусть змеи его прикончат!

— Не позволю. Этот плот я заняла. Закон наводнения гласит, что хозяин тот, кто первый занял.

— Мы должны тебя предупредить: змеи говорят всем, что ты встала на сторону людей.

— Вы в это верите?

— Мы — нет, но ягуары ворчат.

— Ну, надо же! Что ж они сами мне об этом не расскажут?

— Боятся, наверное!

— И правильно делают. Не волнуйтесь: какой была, такой и останусь. Я — верная дочь сельвы. Так и передайте всем. Плывите назад, только осторожно — воды-то вокруг много!

— Хорошо. Пока, Анаконда!

И муравьи скрылись во тьме ночи.

Анаконда была уверена: всей своей жизнью она доказала верность сельве и ее обитателям, поэтому слухи так и останутся слухами.

Она поплыла к змеям, так как считала, что они немало сделали для сельвы во время наводнения. Решила просто поговорить с ними:

Ни мне, ни вам ссора не нужна. Пока длится война, между нами никаких недоговоренностей и вражды не может быть. Я заняла плот, он мой. Это все.

Гадюки молчали. Они даже не повернулись, чтобы послушать, с чем приплыла к ним Анаконда.

Фламинго, которые стали невольными свидетелями этой сцены, зашептались:

— Быть беде! Быть беде!

Крокодилы вступились за Анаконду:

— Это ее решение! Она знает, что делает! Тот человек уже, считай, умер.

Но человек, как ни странно, был жив. Это удивило даже Анаконду. Три дня без сознания, столько крови потерял, а живет! Но особенно ее эти мысли не тревожили. Волновало совсем другое. По ее расчетам, а водяные змеи прекрасно разбираются в гидрографии, течение должно было принести к Парагваю. В войне с людьми понадобятся огромные массы камалоте, а их было очень мало. Этих жалких островков явно было недостаточно для победы. Куда-то подевались камалоте со ста восьмидесяти тысяч квадратных километров обширных пойм Ксарайеса! Анаконда ничего не могла понять: или туканы ошиблись, приняв дождичек за ливень, или… Что еще может быть?

Конец ознакомительного фрагмента.