— Слушай, — продолжал я, видя его доброе расположение. — Как тебя назвать не знаю, да и знать не хочу… Но бог видит, что жизнию моей рад бы я заплатить тебе за то, что ты для меня сделал. Только не требуй того, что противно чести моей и христианской совести. Ты мой благодетель. Доверши как начал: отпусти меня с бедною сиротою, куда нам бог путь укажет. А мы, где бы ты ни был и что бы с тобою ни случилось, каждый день
будем бога молить о спасении грешной твоей души…
Неточные совпадения
Сидел бы дома да
богу молился; так
было бы лучше.
Как это вас
бог принес? по какому делу, смею спросить?» Я в коротких словах объяснил ему, что я поссорился с Алексеем Иванычем, а его, Ивана Игнатьича, прошу
быть моим секундантом.
— Помилуйте, Петр Андреич! Что это вы затеяли! Вы с Алексеем Иванычем побранились? Велика беда! Брань на вороту не виснет. Он вас побранил, а вы его выругайте; он вас в рыло, а вы его в ухо, в другое, в третье — и разойдитесь; а мы вас уж помирим. А то: доброе ли дело заколоть своего ближнего, смею спросить? И добро б уж закололи вы его:
бог с ним, с Алексеем Иванычем; я и сам до него не охотник. Ну, а если он вас просверлит? На что это
будет похоже? Кто
будет в дураках, смею спросить?
Рассуждения благоразумного поручика не поколебали меня. Я остался при своем намерении. «Как вам угодно, — сказал Иван Игнатьич, — делайте, как разумеете. Да зачем же мне тут
быть свидетелем? К какой стати? Люди дерутся, что за невидальщина, смею спросить? Слава
богу, ходил я под шведа и под турку: всего насмотрелся».
«Как вам не стыдно
было, — сказал я ему сердито, — доносить на нас коменданту после того, как дали мне слово того не делать!» — «Как
бог свят, я Ивану Кузмичу того не говорил, — ответил он, — Василиса Егоровна выведала все от меня.
Меня лечил полковой цирюльник, ибо в крепости другого лекаря не
было, и, слава
богу, не умничал.
Коли найдешь себе суженую, коли полюбишь другую —
бог с тобою, Петр Андреич; а я за вас обоих…» Тут она заплакала и ушла от меня; я хотел
было войти за нею в комнату, но чувствовал, что
был не в состоянии владеть самим собою, и воротился домой.
—
Бог даст, все
будет ладно.
Василиса Егоровна, присмиревшая под пулями, взглянула на степь, на которой заметно
было большое движение; потом оборотилась к мужу и сказала ему: «Иван Кузмич, в животе и смерти
бог волен: благослови Машу. Маша, подойди к отцу».
— Ну, Петр Андреич, чуть
было не стряслась беда, да, слава
богу, все прошло благополучно: злодей только что уселся обедать, как она, моя бедняжка, очнется да застонет!..
Что
будет, то
будет; авось
бог не оставит.
—
Бог тебя знает; но кто бы ты ни
был, ты шутишь опасную шутку.
— Как я могу тебе в этом обещаться? — отвечал я. — Сам знаешь, не моя воля: велят идти против тебя — пойду, делать нечего. Ты теперь сам начальник; сам требуешь повиновения от своих. На что это
будет похоже, если я от службы откажусь, когда служба моя понадобится? Голова моя в твоей власти: отпустишь меня — спасибо; казнишь —
бог тебе судья; а я сказал тебе правду.
Однажды, когда удалось нам как-то рассеять и прогнать довольно густую толпу, наехал я на казака, отставшего от своих товарищей; я готов
был уже ударить его своею турецкою саблею, как вдруг он снял шапку и закричал: «Здравствуйте, Петр Андреич! Как вас
бог милует?»
— О! — возразил генерал. — Это еще не беда: лучше ей
быть покамест женою Швабрина: он теперь может оказать ей протекцию; а когда его расстреляем, тогда,
бог даст, сыщутся ей и женишки. Миленькие вдовушки в девках не сидят; то
есть, хотел я сказать, что вдовушка скорее найдет себе мужа, нежели девица.
— Поздно рассуждать, — отвечал я старику. — Я должен ехать, я не могу не ехать. Не тужи, Савельич:
бог милостив; авось увидимся! Смотри же, не совестись и не скупись. Покупай, что тебе
будет нужно, хоть втридорога. Деньги эти я тебе дарю. Если через три дня я не ворочусь…
Казалось, суровая душа Пугачева
была тронута. «Ин
быть по-твоему! — сказал он. — Казнить так казнить, жаловать так жаловать: таков мой обычай. Возьми себе свою красавицу; вези ее, куда хочешь, и дай вам
бог любовь да совет!»
Отец мой потупил голову: всякое слово, напоминающее мнимое преступление сына,
было ему тягостно и казалось колким упреком. «Поезжай, матушка! — сказал он ей со вздохом. — Мы твоему счастию помехи сделать не хотим. Дай
бог тебе в женихи доброго человека, не ошельмованного изменника». Он встал и вышел из комнаты.
Не мадригалы Ленский пишет // В альбоме Ольги молодой; // Его перо любовью дышит, // Не хладно блещет остротой; // Что ни заметит, ни услышит // Об Ольге, он про то и пишет: // И полны истины живой // Текут элегии рекой. // Так ты, Языков вдохновенный, // В порывах сердца своего, //
Поешь бог ведает кого, // И свод элегий драгоценный // Представит некогда тебе // Всю повесть о твоей судьбе.
— Нет, я о себе. Сокрушительных размышлений книжка, — снова и тяжелее вздохнул Захарий. — С ума сводит. Там говорится, что время
есть бог и творит для нас или противу нас чудеса. Кто есть бог, этого я уж не понимаю и, должно быть, никогда не пойму, а вот — как же это, время — бог и, может быть, чудеса-то творит против нас? Выходит, что бог — против нас, — зачем же?
И сам Яков только служил за столом, лениво обмахивал веткой мух, лениво и задумчиво менял тарелки и не охотник был говорить. Когда и барыня спросит его, так он еле ответит, как будто ему
было бог знает как тяжело жить на свете, будто гнет какой-нибудь лежал на душе, хотя ничего этого у него не было. Барыня назначила его дворецким за то только, что он смирен, пьет умеренно, то есть мертвецки не напивается, и не курит; притом он усерден к церкви.
В конце концов на большей глубине открывается, что Истина, целостная истина
есть Бог, что истина не есть соотношение или тождество познающего, совершающего суждение субъекта и объективной реальности, объективного бытия, а есть вхождение в божественную жизнь, находящуюся по ту сторону субъекта и объекта.
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и
были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Осип. Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь вам, да все, знаете, лучше уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка
будет гневаться, что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
Да объяви всем, чтоб знали: что вот, дискать, какую честь
бог послал городничему, — что выдает дочь свою не то чтобы за какого-нибудь простого человека, а за такого, что и на свете еще не
было, что может все сделать, все, все, все!
Городничий. Я бы дерзнул… У меня в доме
есть прекрасная для вас комната, светлая, покойная… Но нет, чувствую сам, это уж слишком большая честь… Не рассердитесь — ей-богу, от простоты души предложил.
Анна Андреевна. Пустяки, совершенные пустяки! Я никогда не
была червонная дама. (Поспешно уходит вместе с Марьей Антоновной и говорит за сценою.)Этакое вдруг вообразится! червонная дама!
Бог знает что такое!