Неточные совпадения
Финал гремит; пустеет зала;
Шумя, торопится разъезд;
Толпа на площадь побежала
При блеске фонарей и звезд,
Сыны Авзонии счастливой
Слегка поют мотив игривый,
Его невольно затвердив,
А мы ревем речитатив.
Но поздно. Тихо спит Одесса;
И бездыханна и тепла
Немая ночь. Луна взошла,
Прозрачно-легкая завеса
Объемлет
небо. Всё
молчит;
Лишь море Черное шумит…
Взглянул на
небо молча князь, // И, наконец, отворотясь, // Он протянул Селиму руку; // И крепко тот ее пожал // За то, что смерть, а не разлуку // Печальный знак сей обещал! // И долго витязь так стоял; // И под нависшими бровями // Блеснуло что-то; и слезами // Я мог бы этот блеск назвать, // Когда б не скрылся он опять!..
Хмурое
небо молча смотрело на грязный двор и на чистенького человека с острой седой бородкой, ходившего по земле, что-то измеряя своими шагами и острыми глазками. На крыше старого дома сидела ворона и торжественно каркала, вытягивая шею и покачиваясь.
Неточные совпадения
«Куда?..» — переглянулися // Тут наши мужики, // Стоят,
молчат, потупились… // Уж ночь давно сошла, // Зажглися звезды частые // В высоких
небесах, // Всплыл месяц, тени черные // Дорогу перерезали // Ретивым ходокам. // Ой тени! тени черные! // Кого вы не нагоните? // Кого не перегоните? // Вас только, тени черные, // Нельзя поймать — обнять!
— Ах, оставь, — сердито откликнулся Самгин. Минуту, две оба
молчали, неподвижно сидя друг против друга. Самгин курил, глядя в окно, там блестело шелковое
небо, луна освещала беломраморные крыши, — очень знакомая картина.
С полчаса Клим греб против течения, девушки
молчали, прислушиваясь, как хрупко плещет под ударами весел темная вода.
Небо все богаче украшалось звездами. Берега дышали пьяненьким теплом весны. Алина, вздохнув, сказала:
Часто погружались они в безмолвное удивление перед вечно новой и блещущей красотой природы. Их чуткие души не могли привыкнуть к этой красоте: земля,
небо, море — все будило их чувство, и они
молча сидели рядом, глядели одними глазами и одной душой на этот творческий блеск и без слов понимали друг друга.
Он забыл ту мрачную сферу, где долго жил, и отвык от ее удушливого воздуха. Тарантьев в одно мгновение сдернул его будто с
неба опять в болото. Обломов мучительно спрашивал себя: зачем пришел Тарантьев? надолго ли? — терзался предположением, что, пожалуй, он останется обедать и тогда нельзя будет отправиться к Ильинским. Как бы спровадить его, хоть бы это стоило некоторых издержек, — вот единственная мысль, которая занимала Обломова. Он
молча и угрюмо ждал, что скажет Тарантьев.