— Мы не черницы! — громко смеясь, отвечала старице Фленушка. — Ты, что ль, на нас манатью-то [Манатья(мантия), иначе иночество — черная пелеринка, иногда отороченная красным снурком, которую носят старообрядские иноки и инокини. Скинуть ее хоть на минуту
считается грехом, а кто наденет ее хоть шутя, тот уже постригся.] надевала?.. Мы белицы, мирское нам во грех не поставится…
Считается большим непростительным грехом надругаться над иконами, священными книгами, храмами, и не
считается грехом надругательство над человеком. А между тем в человеке, в самом испорченном, живет то, что выше всего человеческого. Все же книги, иконы, храмы — только произведения рук человеческих.
Садиться играть в карты, не имея в кармане ни гроша, было у него обыкновением, а попить и пожрать на чужой счет, прокатиться с шиком на чужом извозчике и не заплатить извозчику не
считалось грехом.
Но эта же человеческая личность, если она действует как государство, как его орган, не только может убивать, но даже должна убивать, и это не только не
считается грехом, но считается долгом.
Неточные совпадения
Рабство
считалось последствием
греха вместо того, чтобы считать его
грехом.
Рыцарское обращение с женщиной возводится почти в культ и в то же время не
считается предосудительным уступить за деньги приятелю свою жену; или вот еще лучше: с одной стороны, отсутствие сословных предрассудков — здесь и с ссыльным держат себя, как с ровней, а с другой — не
грех подстрелить в лесу китайца-бродягу, как собаку, или даже поохотиться тайком на горбачиков.
Как голодные волки рыщут поморцы и большую силу забирают через своих баб, потому как у них явный брак
считается за самый большой
грех, а тайный блуд прощается.
— Шабаш, ребята! — весело сказал Глеб, проводя ладонью по краю лодки. — Теперь не
грех нам отдохнуть и пообедать. Ну-ткась, пока я закричу бабам, чтоб обед собирали, пройдите-ка еще разок вон тот борт… Ну, живо! Дружней! Бог труды любит! — заключил он, поворачиваясь к жене и посылая ее в избу. — Ну, ребята, что тут
считаться! — подхватил рыбак, когда его хозяйка, сноха и Ваня пошли к воротам. — Давайте-ка и я вам подсоблю… Молодца, сватушка Аким! Так! Сажай ее, паклю-то, сажай! Что ее жалеть!.. Еще, еще!
Обоз застрял на повороте и задержал огромную древнюю карету с иконой Иверской Божией Матери. На козлах сидели кучер и дьячок, головы которых были повязаны у одного женским платком, а у другого башлыком, потому что в шапке
считалось икону
грех везти.