Неточные совпадения
Жила Миропа Дмитриевна в своем маленьком домике очень открыто: молодые офицеры учебного карабинерного полка, расположенного неподалеку в Красных казармах, были все ей знакомы, очень часто приходили
к ней на целый вечер, и она их обильно угощала чаем, Жуковым табаком, ради которого Миропа Дмитриевна сохранила все трубки покойного
мужа, а иногда и водочкой, сопровождаемой селедкою и сосисками под капустой.
А тут, на родину-то пришемши, заходила было я тоже
к племянничку Егора Егорыча, Валерьяну Николаичу Ченцову, — ну, барыню того нигде и никому не похвалю, —
мужа теперь она прогнала от себя, а сама
живет с управляющим!
— Вообразите, у вас перед глазами целый хребет гор, и когда вы поднимаетесь, то направо и налево на каждом шагу видите, что с гор текут быстрые ручьи и даже речки с чистой, как кристалл, водой… А сколько в них форелей и какого вкуса превосходного — описать трудно. Вот ты до рыбы охотник, — тебе бы там следовало
жить! — отнеслась gnadige Frau в заключение
к мужу своему, чтобы сообща с ним развлекать Егора Егорыча.
Неточные совпадения
Когда она думала о Вронском, ей представлялось, что он не любит ее, что он уже начинает тяготиться ею, что она не может предложить ему себя, и чувствовала враждебность
к нему зa это. Ей казалось, что те слова, которые она сказала
мужу и которые она беспрестанно повторяла в своем воображении, что она их сказала всем и что все их слышали. Она не могла решиться взглянуть в глаза тем, с кем она
жила. Она не могла решиться позвать девушку и еще меньше сойти вниз и увидать сына и гувернантку.
С тех пор, хотя они не были в разводе, они
жили врозь, и когда
муж встречался с женою, то всегда относился
к ней с неизменною ядовитою насмешкой, причину которой нельзя было понять.
Кажется, как будто ее мало заботило то, о чем заботятся, или оттого, что всепоглощающая деятельность
мужа ничего не оставила на ее долю, или оттого, что она принадлежала, по самому сложению своему,
к тому философическому разряду людей, которые, имея и чувства, и мысли, и ум,
живут как-то вполовину, на жизнь глядят вполглаза и, видя возмутительные тревоги и борьбы, говорят: «<Пусть> их, дураки, бесятся!
С полгода по смерти Обломова
жила она с Анисьей и Захаром в дому, убиваясь горем. Она проторила тропинку
к могиле
мужа и выплакала все глаза, почти ничего не ела, не пила, питалась только чаем и часто по ночам не смыкала глаз и истомилась совсем. Она никогда никому не жаловалась и, кажется, чем более отодвигалась от минуты разлуки, тем больше уходила в себя, в свою печаль, и замыкалась от всех, даже от Анисьи. Никто не знал, каково у ней на душе.
После «тумана» наставало светлое утро, с заботами матери, хозяйки; там манил
к себе цветник и поле, там кабинет
мужа. Только не с беззаботным самонаслаждением играла она жизнью, а с затаенной и бодрой мыслью
жила она, готовилась, ждала…