— Понимаю вас и, будучи столько обязан Катерине Петровне, конечно, я стою за вас и буду всегда стоять; но что ж мне делать, когда все почти в один голос мне возражают: «Положим, мы его выберем, а он не
внесет денег?»
Неточные совпадения
— Причина весьма понятна! — объяснил губернский предводитель. — Василий Иваныч не
внес еще, как предписало ему министерство,
денег в дворянский комитет.
— Мне, как частному человеку, никакое министерство не может предписывать, — сказал он, — а не
вношу я
деньги потому, что не уверен, буду ли выбран, и тогда зачем же я брошу на ветер пятьдесят тысяч!
— Я теперь собственно потому опоздал, что был у генерал-губернатора, которому тоже объяснил о моей готовности
внести на спасение от голодной смерти людей триста тысяч, а также и о том условии, которое бы я желал себе выговорить: триста тысяч я
вношу на покупку хлеба с тем лишь, что самолично буду распоряжаться этими
деньгами и при этом обязуюсь через две же недели в Москве и других местах, где найду нужным, открыть хлебные амбары, в которых буду продавать хлеб по ценам, не превышающим цен прежних неголодных годов.
В Москве у матушки был свой крепостной фактотум, крестьянин Силантий Стрелков, который заведовал всеми ее делами: наблюдал за крестьянами и дворовыми, ходившими по оброку, взыскивал с них дани, ходил по присутственным местам за справками,
вносил деньги в опекунский совет, покупал для деревни провизию и проч.
Еще невероятнее, что содержатель типографии, Н. С. Степанов, покупавший роман, не имел денег для такого предприятия, и что московские книгопродавцы купили экземпляров будущего неоконченного романа, в 4-х небольших частях, с обыкновенною уступкою 20 процентов за комиссию, на 36 тысяч рублей ассигнациями, и
внесли деньги вперед, обязуясь продавать не дороже 20 рублей за каждый экземпляр!
— Завтра завезу вам с благодарностью, — заставляет Z, и это завтра продолжается до последнего «судного дня»… Так и живет… да еще как живет — припеваючи… Только частные крахи контор вводят его в хлопоты: приходится добывать и
вносить деньги на время в другую контору для получения чековой книжки… — заключил рассказчик.
Неточные совпадения
Я очаровал эту даму,
внеся ей
деньги за всех трех птенцов Катерины Ивановны, кроме того и на заведения пожертвовал еще
денег; наконец, рассказал ей историю Софьи Семеновны, даже со всеми онерами, ничего не скрывая.
Разумеется, показание пана Муссяловича
внесли в протокол в самой полной подробности. На том панов и отпустили. О факте же передержки в картах почти и не упомянули; Николай Парфенович им слишком был и без того благодарен и пустяками не хотел беспокоить, тем более что все это пустая ссора в пьяном виде за картами и более ничего. Мало ли было кутежа и безобразий в ту ночь… Так что
деньги, двести рублей, так и остались у панов в кармане.
Мне хотелось с самого начала показать ему, что он не имеет дела ни с сумасшедшим prince russe, который из революционного дилетантизма, а вдвое того из хвастовства дает
деньги, ни с правоверным поклонником французских публицистов, глубоко благодарным за то, что у него берут двадцать четыре тысячи франков, ни, наконец, с каким-нибудь тупоумным bailleur de fonds, [негласным пайщиком (фр.).] который соображает, что
внести залог за такой журнал, как «Voix du Peuple», — серьезное помещение
денег.
Деньги, данные «на чай», вносились в буфет, где записывались и делились поровну. Но всех
денег никто не
вносил; часть, а иногда и большую, прятали, сунув куда-нибудь подальше. Эти
деньги назывались у половых: подвенечные.
Потом «фрачники» появились в загородных ресторанах. Расчеты с буфетом производились марками. Каждый из половых получал утром из кассы на 25 рублей медных марок, от 3 рублей до 5 копеек штука, и, передавая заказ гостя,
вносил их за кушанье, а затем обменивал марки на
деньги, полученные от гостя.