Неточные совпадения
Княгиня-то и отпустила с ними нашу
Марью Николаевну, а то хоть бы и ехать-то ей не с кем: с одной горничной княгиня ее отпустить не желала, а сама ее везти не может, — по Москве, говорят, в карете проедет, дурно делается, а по здешним
дорогам и жива бы не доехала…
— Pardon, chere amie! [Простите,
дорогой друг! (франц.).] — сказала
Мари, как бы спохватившись. — Вы совсем уж почти без ошибки играете, — прибавила она не без кокетства Павлу.
Павел велел дать себе умываться и одеваться в самое лучшее платье. Он решился съездить к
Мари с утренним визитом, и его в настоящее время уже не любовь, а скорее ненависть влекла к этой женщине. Всю
дорогу от Кисловки до Садовой, где жила
Мари, он обдумывал разные дерзкие и укоряющие фразы, которые намерен был сказать ей.
Мари, когда ушел муж, сейчас же принялась писать прежнее свое письмо: рука ее проворно бегала по бумаге; голубые глаза были внимательно устремлены на нее. По всему заметно было, что она писала теперь что-то такое очень
дорогое и близкое ее сердцу.
— И не говори уж лучше! — сказала
Мари взволнованным голосом. — Человек только что вышел на свою
дорогу и хочет говорить — вдруг его преследуют за это; и, наконец, что же ты такое сказал? Я не дальше, как вчера, нарочно внимательно перечла оба твои сочинения, и в них, кроме правды, вопиющей и неотразимой правды — ничего нет!
Стали про мою спрашивать. А я в пьяном задоре и ляпни: да хотите, только свистну, и она, как собачка, сюда прибежит и все вам сама покажет? Усомнились. Я сейчас же, моментально, с денщиком записку: «Так и так,
дорогая Мари, приходите немедленно, иначе никогда меня больше не увидите. И чтобы вы не думали, что это шутка или праздная угроза, то, как только приедет ваш муж, в тот же день все ему открою»… и слово «все» три раза подчеркнул.
Неточные совпадения
Марья Ивановна, оставшись наедине с матушкою, отчасти объяснила ей свои предположения. Матушка со слезами обняла ее и молила бога о благополучном конце замышленного дела.
Марью Ивановну снарядили, и через несколько дней она отправилась в
дорогу с верной Палашей и с верным Савельичем, который, насильственно разлученный со мною, утешался по крайней мере мыслию, что служит нареченной моей невесте.
Привалов вдруг покраснел. Слова пьяного Бахарева самым неприятным образом подействовали на него, — не потому, что выставляли в известном свете
Марью Степановну, а потому, что имя
дорогой ему девушки повторялось именно при Веревкине. Тот мог подумать черт знает что…
Эта похвала заставила
Марью Степановну даже покраснеть; ко всякой старине она питала нечто вроде благоговения и особенно дорожила коллекцией старинных сарафанов, оставшихся после жены Павла Михайловича Гуляева «с материной стороны». Она могла рассказать историю каждого из этих сарафанов, служивших для нее живой летописью и биографией давно умерших
дорогих людей.
Петр Васильич встретил
Марью на
дороге и под каким-то предлогом уговорил вернуться домой.
А Марья Петровна была довольна и счастлива. Все-то она в жизни устроила, всех-то детей в люди вывела, всех-то на
дорогу поставила. Сенечка вот уж генерал — того гляди, губернию получит! Митенька — поди-ка, какой случай имеет! Феденька сам по себе, а Пашенька за хорошим человеком замужем! Один Петенька сокрушает
Марью Петровну, да ведь надо же кому-нибудь и бога молить!