Я держу пари, что до последних отделов этой главы Вера Павловна, Кирсанов, Лопухов казались
большинству публики героями, лицами высшей натуры, пожалуй, даже лицами идеализированными, пожалуй, даже лицами невозможными в действительности по слишком высокому благородству.
Гоголь также остался недоволен появлением брошюры Константина, осуждая не столько ее смысл, как то, что она появилась не вовремя, в минуту общего недоуменья, поражения, так сказать, произведенного «Мертвыми душами», когда
большинство публики, оскорбленное, раздраженное восторгами поклонников Гоголя, не знало, что делать: хвалить или бранить?
Этим-то и объясняется, что в последнее время он стал писать стихотворения: «Клеветникам России» и т. п., имевшие, может быть, прекрасную художественную отделку, но по своей мысли все-таки назначенные «для немногих», а никак не для
большинства публики.
Неточные совпадения
— А знаете, — сказал он, усевшись в пролетку, —
большинство задохнувшихся, растоптанных — из так называемой чистой
публики… Городские и — молодежь. Да. Мне это один полицейский врач сказал, родственник мой. Коллеги, медики, то же говорят. Да я и сам видел. В борьбе за жизнь одолевают те, которые попроще. Действующие инстинктивно…
По-английски
большинство нашей
публики почти не читает, между тем в Англии, а еще более здесь, в Капе, описание Капа и его колонии образует почти целую особую литературу.
Публика, состоявшая в
большинстве из рабочих людей, слушала с напряженным вниманием и в конце опять устроила им овацию…
Большинство составляла провожающая
публика.
Спустившись, мы остановились у подъезда и начали наблюдать, как съезжается избранная
публика, те счастливцы, у которых были билеты.
Большинство являлось в собственных экипажах. Из карет выходили разряженные дамы, офицеры, привилегированные мужчины. Это был совершенно особенный мир, который мы могли наблюдать только у подъезда. У них были свои интересы, свои разговоры, даже свои слова.