Неточные совпадения
В один из холоднейших и ненастнейших московских дней
к дому князя подходила молодая, стройная девушка, брюнетка,
с очень красивыми, выразительными, умными чертами
лица. Она очень аккуратно и несколько на мужской лад была одета и, как видно, привыкла ходить пешком. Несмотря на слепящую вьюгу и холод, она шла смело и твердо, и только подойдя
к подъезду княжеского дома, как бы несколько смутилась.
Известие, что Елена
к ним сегодня заходила, явным образом порадовало его, так что он тотчас же после того сделался гораздо веселее, стал рассказывать княгине разные разности о Петербурге, острил, шутил при этом. Та,
с своей стороны, заметила это и вряд ли даже не поняла причины тому, потому что легкое облако печали налетело на ее молодое
лицо и не сходило
с него ни во время следовавшего затем обеда, ни потом…
— Но почему же
к несчастью? — спросил он ее
с просветлевшим
лицом.
С такими мыслями он шел домой и, подойдя
к террасе, увидел, что княгиня, разодетая и прехорошенькая, в какой-то полулежачей и нежной позе сидела на креслах, а у ног ее помещался барон
с красным, пылающим
лицом,
с разгоревшимися маслеными глазами.
— Вижу, вижу-с и благодарю! — сказал Миклаков, поворачиваясь
к князю
лицом, но все-таки не вставая
с постели.
— До свиданья! — сказал и Миклаков, и хоть по выражению
лица его можно было заключить о его желании побеседовать еще
с князем, однако он ни одним звуком не выразил того, имея своим правилом никогда никакого гостя своего не упрашивать сидеть у себя долее, чем сам тот желал: весело тебе, так сиди, а скучно — убирайся
к черту!.. По самолюбию своему Миклаков был демон!
Часов в двенадцать дня Елена ходила по небольшому залу на своей даче. Она была в совершенно распущенной блузе; прекрасные волосы ее все были сбиты, глаза горели каким-то лихорадочным огнем, хорошенькие ноздри ее раздувались, губы были пересохшие. Перед ней сидела Елизавета Петровна
с сконфуженным и оторопевшим
лицом; дочь вчера из парка приехала как сумасшедшая, не спала целую ночь; потом все утро плакала, рыдала, так что Елизавета Петровна нашла нужным войти
к ней в комнату.
Князь, едва надев на себя кое-что, бросился
к ней. Он застал Елену, лежащую на постели,
с посинелым
лицом и закатившимися глазами. Довольно нестарая еще акушерка суетилась и хлопотала около нее.
Князь смотрел на всю эту сцену, стоя прислонившись
к косяку и
с каким-то бессмысленным выражением в
лице.
С Елпидифора Мартыныча между тем катился уже холодный пот,
лицо у него было бледно, глаза горели какой-то решимостью.
— Ну, делайте там, как хотите! — сказала та
с прежней досадой и отворачиваясь
лицом к стене.
— В минуту слетаю туда! — сказала Елизавета Петровна и, проворно войдя в комнату дочери, проворно надела там шляпку и проворнейшим шагом отправилась в церковь, куда она, впрочем, поспела
к тому уже времени, когда юный священник выходил
с крестом. Он, видимо, хотел представить себя сильно утомленным и грустным выражением
лица желал как бы свидетельствовать о своих аскетических подвигах.
Весь следующий день Миклаков провел в сильном беспокойстве и волнении. Он непременно ожидал, что когда придет
к Григоровым, то усатый швейцар их
с мрачным выражением в
лице скажет ему строгим голосом: „Дома нет-с!“.
Этого Миклаков не в состоянии уже был вынести. Он порывисто встал
с своего места и начал ходить
с мрачным выражением в
лице по комнате. Княгиня, однако, и тут опять сделала вид, что ничего этого не замечает; но очень хорошо это подметила г-жа Петицкая и даже несколько встревожилась этим. Спустя некоторое время она, как бы придя несколько в себя от своего волнения, обратилась
к Миклакову и спросила его...
Тяжело и неловко спустившись по винтообразной лестнице вниз, Анна Юрьевна вошла в кабинет
к барону, где увидела, что он, в халате и
с бледным от бессонницы
лицом, сидел на одном из своих диванов.
Елена слушала Жуквича
с мрачным выражением в
лице: она хоть знала нерасположение князя
к полякам, но все-таки не ожидала, чтобы он мог дойти до подобной дикой выходки.
У Елены в продолжение этого разговора все больше и больше начинало появляться в
лице грустно-насмешливое выражение. Участие князя
к жене и на этот раз болезненно кольнуло ее в сердце: как она ни старалась это скрыть, но не могла совладать
с собой и проговорила...
— У меня просьба
к вам есть… — начал он, и
лицо его мгновенно при этом покрылось румянцем. — Вы, может быть, слышали… что я… собственно… в разводе
с женой, и что она даже… уехала за границу
с одним господином. И вдруг теперь я… получаю из Парижа, куда они переехали, письмо… которым… уведомляют меня, что княгиня до такой степени несчастлива по милости этого человека, что вконец даже расстроила свое здоровье… Вы видели отчасти их жизнь: скажите, правда это или нет?
Елпидифор Мартыныч выслушал Марфушу
с внимательным и нахмуренным
лицом и потом, посадив ее вместе
с собой на пролетку, поехал
к Елизавете Петровне, которую нашел лежащею боком на постели;
лицо ее было уткнуто в подушку, одна из ног вывернута в сторону и совершенно обнажена.
— Еду-с я сейчас по Газетному переулку, — продолжал Елпидифор Мартыныч, — и вижу, что
к гостинице Шеврие подъезжает карета, выходят две дамы, смотрю — боже мой! Знакомые
лица! К-ха! Княгиня и компаньонка ее — Петицкая…
Днем для открытия вновь преобразованного училища барон выбрал воскресенье; он
с большим трудом, и то
с помощью Петицкой, уговорил княгиню снять
с себя глубокий траур и приехать на его торжество хоть в каком-нибудь сереньком платье. Г-жа Петицкая, тоже носившая по князе траур, сняла его и надела форменное платье начальницы.
К двенадцати часам они прибыли в училище. Княгиню барон усадил на одно из почетнейших мест. Г-жа Петицкая села в числе служащих
лиц, впрочем, рядом
с бароном и даже по правую его руку.
Елена не стала
с ним более разговаривать об этом происшествии и по наружности оставалась спокойной; но когда Елпидифор Мартыныч ушел от нее, то
лицо Елены приняло почти отчаянное выражение: до самой этой минуты гнев затемнял и скрывал перед умственными очами Елены всякое ясное воспоминание о князе, но тут он как живой ей представился, и она поняла, до какой степени князь любил ее, и
к вящему ужасу своему сознала, что и сама еще любила его.
Миклаков через неделю опять заехал
к Елене; но она на этот раз не приняла его, велев ему через горничную сказать, что у ней так разболелся бок, что ей ставят пиявки, и потому она никак не может выйти
к нему. Через неделю Миклаков опять
к ней заехал. Тут уже вышел
к нему Николя
с сконфуженным и расстроенным
лицом. Он сказал, что жена его очень больна и что
к ней никого не пускают и не велят ей ни
с кем говорить.
Миклаков слушал все это
с понуренной головой и пасмурным
лицом, и когда, после похорон, Николя Оглоблин,
с распухшим от слез
лицом, подошел было
к нему и стал его приглашать ехать
с ним на обед, то Миклаков отказался наотрез и отправился в Московский трактир, где, под влиянием горестных воспоминаний об Елене и о постигшей ее участи, напился мертвецки пьян.
Неточные совпадения
По правую сторону его жена и дочь
с устремившимся
к нему движеньем всего тела; за ними почтмейстер, превратившийся в вопросительный знак, обращенный
к зрителям; за ним Лука Лукич, потерявшийся самым невинным образом; за ним, у самого края сцены, три дамы, гостьи, прислонившиеся одна
к другой
с самым сатирическим выраженьем
лица, относящимся прямо
к семейству городничего.
— То есть как тебе сказать… Стой, стой в углу! — обратилась она
к Маше, которая, увидав чуть заметную улыбку на
лице матери, повернулась было. — Светское мнение было бы то, что он ведет себя, как ведут себя все молодые люди. Il fait lа
сour à une jeune et jolie femme, [Он ухаживает зa молодой и красивой женщиной,] a муж светский должен быть только польщен этим.
— Вот, я приехал
к тебе, — сказал Николай глухим голосом, ни на секунду не спуская глаз
с лица брата. — Я давно хотел, да всё нездоровилось. Теперь же я очень поправился, — говорил он, обтирая свою бороду большими худыми ладонями.
Легко ступая и беспрестанно взглядывая на мужа и показывая ему храброе и сочувственное
лицо, она вошла в комнату больного и, неторопливо повернувшись, бесшумно затворила дверь. Неслышными шагами она быстро подошла
к одру больного и, зайдя так, чтоб ему не нужно было поворачивать головы, тотчас же взяла в свою свежую молодую руку остов его огромной руки, пожала ее и
с той, только женщинам свойственною, неоскорбляющею и сочувствующею тихою оживленностью начала говорить
с ним.
Вронский сам был представителен; кроме того, обладал искусством держать себя достойно-почтительно и имел привычку в обращении
с такими
лицами; потому он и был приставлен
к принцу.