Эльчанинов поправился и начал разговаривать со старухой, между
тем Вера, усевшись возле приятельницы, начала ей что-то шептать.
Неточные совпадения
Анна Павловна, как дочь одного из значительных людей, стала принадлежать совершенно иному миру, нежели бедная
Вера, которая, бывши не более как дочерью полкового лекаря, поселилась у своей бабушки, с
тем, чтобы, проскучав лет пять, тоже выйти за какого-нибудь лекаря.
— Дочь генерала Кронштейна, — отвечала
та. — Очень добрая девушка, как любит мою Верочку, дай ей бог здоровья. Они обе ведь смолянки. Эта-то аристократка, богатая, — прибавила старуха. И слова эти еще более подняли Кронштейн в глазах Эльчанинова. Он целое утро проговорил со старухой и не подходил к девушкам, боясь, чтобы Анна Павловна не заметила его отношений с Верочкой, которых он начинал уже стыдиться. Но не так думала
Вера.
Он много рассчитывал на этом дружеском сближении и все остальное время был очень занимателен: он говорил, как говорят обыкновенно студенты, о любви, о дружбе, стараясь всюду выказать благородство чувств и мыслей, и в
то же время весьма мало упоминал, по известной ему цели, о своей любви к
Вере.
План его был таков: сблизившись и подружившись с молодой девушкой, он покажет ей, насколько он выше ее подруги, и вместе с
тем даст ей понять, что, при его нравственном развитии, он не может истинно любить такую девушку, какова была
Вера, а потом… потом признаться ей самой в любви, но — увы! — расчет его оказался слишком неверен.
Правда, он более и более сближался с Анной Павловной, но в
то же время увидел, что она чрезвычайно искренне любит добренькую и пустую
Веру, и у него духу даже недоставало хоть бы раз намекнуть ей, что он не любит, а только обманывает ее приятельницу.
Он увидел, напротив, что чем более будет обнаруживать любви к
Вере,
тем выше будет становиться в глазах Анны Павловны, и он принялся за последнее.
Герой мой придумывал, как начать ему объяснение в любви: сказать ли, что прежде любил ее, признаться ли ей, что
Вера была одним предлогом для
того только, чтобы сблизиться с нею?..
Стародум. И не дивлюся: он должен привести в трепет добродетельную душу. Я еще
той веры, что человек не может быть и развращен столько, чтоб мог спокойно смотреть на то, что видим.
На той неделе и
то Вера Панкратьевна, старуха-то, говорит: «Ты у меня смотри, Александра Александрыч, на попятный не вздумай; я, говорит, такой счет в правленье представлю, что угоришь!» Вот оно и выходит, что теперича все одно: женись — от начальства на тебя злоба, из службы, пожалуй, выгонят; не женись — в долгу неоплатном будешь, кажный обед из тебя тремя обедами выйдет, да чего и во сне-то не видал, пожалуй, в счет понапишут.
Неточные совпадения
Городничий. Ну, а что из
того, что вы берете взятки борзыми щенками? Зато вы в бога не веруете; вы в церковь никогда не ходите; а я, по крайней мере, в
вере тверд и каждое воскресенье бываю в церкви. А вы… О, я знаю вас: вы если начнете говорить о сотворении мира, просто волосы дыбом поднимаются.
В речи, сказанной по этому поводу, он довольно подробно развил перед обывателями вопрос о подспорьях вообще и о горчице, как о подспорье, в особенности; но оттого ли, что в словах его было более личной
веры в правоту защищаемого дела, нежели действительной убедительности, или оттого, что он, по обычаю своему, не говорил, а кричал, — как бы
то ни было, результат его убеждений был таков, что глуповцы испугались и опять всем обществом пали на колени.
Он не видел ничего невозможного и несообразного в представлении о
том, что смерть, существующая для неверующих, для него не существует, и что так как он обладает полнейшею
верой, судьей меры которой он сам,
то и греха уже нет в его душе, и он испытывает здесь на земле уже полное спасение.
Мадам Шталь говорила с Кити как с милым ребенком, на которого любуешься, как на воспоминание своей молодости, и только один раз упомянула о
том, что во всех людских горестях утешение дает лишь любовь и
вера и что для сострадания к нам Христа нет ничтожных горестей, и тотчас же перевела разговор на другое.
Левин знал брата и ход его мыслей; он знал, что неверие его произошло не потому, что ему легче было жить без
веры, но потому, что шаг за шагом современно-научные объяснения явлений мира вытеснили верования, и потому он знал, что теперешнее возвращение его не было законное, совершившееся путем
той же мысли, но было только временное, корыстное, с безумною надеждой исцеления.