Неточные совпадения
Аграфена Кондратьевна. Постой, уж я сама оботру! Ишь уморилась!
А ведь и то сказать, будто неволили. Коли уж матери не почитаешь,
так стен-то бы посовестилась. Отец, голубчик, через великую силу ноги двигает,
а ты тут скачешь,
как юла
какая!
Липочка. Не вы учили — посторонние; полноте, пожалуйста; вы и сами-то, признаться сказать, ничему не воспитаны. Ну, что ж? Родили вы — я была тогда что? ребенок, дитя без понятия, не смыслила обращения.
А выросла да посмотрела на светский тон,
так и вижу, что я гораздо других образованнее. Что ж мне, потакать вашим глупостям!
Как же! Есть оказия.
Аграфена Кондратьевна. Ну,
как ты хочешь,
так и думай. Господь тебе судья!
А никто
так не заботится о своем детище,
как материнская утроба! Ты вот тут хохришься да разные глупости выколупываешь,
а мы с отцом-то и дённо и нощно заботимся,
как бы тебе хорошего человека найти да пристроить тебя поскорее.
Липочка. Что мне до ваших кошек! Мне мужа надобно! Что это
такое! Страм встречаться с знакомыми; в целой Москве не могли выбрать жениха — всё другим да другим. Кого не заденет за живое: все подруги с мужьями давно,
а я словно сирота
какая! Отыскался вот один,
так и тому отказали. Слышите, найдите мне жениха, беспременно найдите!.. Вперед вам говорю, беспременно сыщите,
а то для вас же будет хуже: нарочно, вам назло, по секрету заведу обожателя, с гусаром убегу, да и обвенчаемся потихоньку.
Аграфена Кондратьевна.
Так что же, я дура, по-твоему, что ли?
Какие у тебя там гусары, бесстыжий твой нос! Тьфу ты, дьявольское наваждение! Али ты думаешь, что я не властна над тобой приказывать? Говори, бесстыжие твои глаза, с чего у тебя взгляд-то
такой завистливый? Что ты, прытче матери хочешь быть? У меня ведь недолго, я и на кухню горшки парить пошлю. Ишь ты! Ишь ты!
А!.. Ах, матушки вы мои! Посконный сарафан сошью да вот на голову тебе и надену! С поросятами тебя, вместо родителей-то, посажу!
Липочка. Вы, я воображаю, приплетете скоро всех буточников. Уж молчали бы лучше, коли не
так воспитаны. Все я скверна,
а сами-то вы каковы после этого! Что, вам угодно спровадить меня на тот свет прежде времени? извести своими капризами? (Плачет.) Что ж, пожалуй, я уж и
так,
как муха
какая, кашляю! (Плачет.)
Фоминишна. Уж и не знаю,
как сказать; на словах-то ты у нас больно прытка,
а на деле-то вот и нет тебя. Просила, просила, не токмо чтобы что
такое, подари хоть платок, валяются у тебя вороха два без призрения,
так все нет, все чужим да чужим.
Устинья Наумовна.
А есть у меня теперь жених, вот точно
такой,
как ты, бралиянтовая, расписываешь: и благородный, и рослый, и брюле.
Устинья Наумовна. Да, очень мне нужно на старости лет язык-то ломать по-твоему!
как сказалось,
так и живет. И крестьяне есть, и орген на шее; ты вот поди оденься,
а мы с маменькой-то потолкуем об этом деле.
Рисположенский.
Какое уж наше житье!
Так, небо коптим, Аграфена Кондратьевна! Сами знаете: семейство большое, делишки маленькие.
А не ропщу; роптать грех, Аграфена Кондратьевна.
Рисположенский.
Так вот, матушка Аграфена Кондратьевна, была история: не то чтобы притча али сказка
какая,
а истинное происшествие. Я, Аграфена Кондратьевна, рюмочку выпью. (Пьет.)
Рисположенский.
Какое же может произойти, Самсон Силыч, от меня наущение? Да и что я за учитель
такой, когда вы сами, может быть, в десять раз меня умнее? Меня что попросят, я сделаю. Что ж не сделать! Я бы свинья был, когда б не сделал; потому что я, можно сказать, облагодетельствован вами и с ребятишками.
А я еще довольно глуп, чтобы вам советовать: вы свое дело сами лучше всякого знаете.
Большов. Сами знаете! То-то вот и беда, что наш брат, купец, дурак, ничего он не понимает,
а таким пиявкам,
как ты, это и на руку. Ведь вот ты теперь все пороги у меня обобьешь таскамшись-то.
Большов.
А с чего процентов меньше, то и варгань.
Как сделаешь все в акурате,
такой тебе, Сысой Псоич, магарыч поставлю, просто сказать, угоришь.
Большов. Чай, брат, знаешь,
как немцы в магазинах наших бар обирают. Положим, что мы не немцы,
а христиане православные, да тоже пироги-то с начинкой едим.
Так ли?
А?
Подхалюзин. Дело понятное-с. И мерять-то, говорю, надо тоже поестественнее: тяни да потягивай, только-только чтоб, Боже сохрани,
как не лопнуло; ведь не нам, говорю, после носить. Ну,
а зазеваются,
так никто виноват, можно, говорю, и просто через руку лишний аршин раз шмыгануть.
Против хорошего человека у всякого есть совесть;
а коли он сам других обманывает,
так какая же тут совесть!
Рисположенский. К вам, батюшка Лазарь Елизарыч, к вам! Право. Думаю, мол, мало ли что, может, что и нужно. Это водочка у вас? Я, Лазарь Елизарыч, рюмочку выпью. Что-то руки стали трястись по утрам, особенно вот правая;
как писать что, Лазарь Елизарыч,
так все левой придерживаю. Ей-богу!
А выпьешь водочки, словно лучше. (Пьет.)
Фоминишна. Уж и правда, матушка!
А я побегу, родная, наверх-то, Аграфена-то Кондратьевна у меня там одна. Ты,
как пойдешь домой-то,
так заверни ко мне, я тебе окорочек завяжу. (Идет на лестницу.)
Устинья Наумовна. Ну
а коли есть,
так и слава тебе Господи! Чуть мало-мальски жених, холостой ли он, неженатый ли, вдовец ли
какой — прямо и тащи ко мне.
Подхалюзин. Ничего не объелся-с!
А если вам угодно говорить по душе, по совести-с,
так это вот
какого рода дело-с: у меня есть один знакомый купец из русских, и они оченно влюблены в Алимпияду Самсоновну-с. Что, говорит, ни дать, только бы жениться; ничего, говорит, не пожалею.
Подхалюзин. Ну,
как угодно-с!
А за этого высватаете,
так беды наживете, что после и не расхлебаете.
Устинья Наумовна. Ну, ты сам рассуди, с
каким я рылом покажусь к Самсону-то Силычу? Наговорила им с три короба, что и богат-то, и красавец-то, и влюблен-то
так, что и жить не может:
а теперь что скажу? Ведь ты сам знаешь, каково у вас чадочко Самсон-то Силыч; ведь он, не ровён час, и чепчик помнет.
Устинья Наумовна.
А что ты думаешь, да и в самом деле!
Как надену соболью шубу-то, поприбодрюсь, да руки-то в боки,
так ваша братья, бородастые, рты разинете. Разахаются
так, что пожарной трубой не зальешь; жены-то с ревности вам все носы пооборвут.
Подхалюзин. Не нуждаюсь я ни в чем после вашего благодеяния. И напрасно вы
такой сюжет обо мне имеете. Я теперича готов всю душу отдать за вас,
а не то чтобы
какой фальш сделать. Вы подвигаетесь к старости, Аграфена Кондратьевна дама изнеженная, Алимпияда Самсоновна барышня образованная, и в
таких годах; надобно и об ней заботливость приложить-с.
А теперь
такие обстоятельства — мало ли что может произойти из всего этого.
Подхалюзин. Что об вас-то толковать! Вы, Самсон Силыч, отжили свой век, слава Богу, пожили;
а Алимпияда-то Самсоновна, известное дело, барышня,
каких в свете нет. Я вам, Самсон Силыч, по совести говорю, то есть
как это все по моим чувствам: если я теперича стараюсь для вас и все мои усердия, можно сказать, не жалея пота-крови, прилагаю —
так это все больше по тому самому, что жаль мне вашего семейства.
Подхалюзин. Это точно, Самсон Силыч!
А все-таки, по моему глупому рассуждению, пристроить бы до поры до времени Алимпияду Самсоновну за хорошего человека;
так уж тогда будет она, по крайности,
как за каменной стеной-с. Да главное, чтобы была душа у человека,
так он будет чувствовать.
А то вон, что сватался за Алимпияду Самсоновну благородный-то — и оглобли назад поворотил.
Большов.
А что ж бы
такое не сметь-то? Что она, княжна, что ли,
какая?
Большов. Ничего не суконное. Рыло
как рыло. Был бы ум в голове,
а тебе ума-то не занимать стать, этим добром Бог наградил.
Так что же, Лазарь, посватать тебе Алимпияду-то Самсоновну,
а?
Большов.
А что я за спрос? Гусь свинье не товарищ:
как хотите,
так и делайте.
Аграфена Кондратьевна. Да на деле-то уж не спросим, — ты покедова-то вот. Человек приедет чужой-посторонний, все-таки,
как хочешь примеривай,
а мужчина — не женщина, — в первый-то раз наедет, не видамши-то его.
Подхалюзин. Ну,
так мы пукетами пустим. (Молчание.) Было бы только с вашей стороны согласие,
а то мне в жизни ничего не надобно. (Молчание.)
Как я несчастлив в своей жизни, что не могу никаких комплиментов говорить!
Липочка. Ах, если бы вы знали, Лазарь Елизарыч,
какое мне житье здесь! У маменьки семь пятниц на неделе; тятенька,
как не пьян,
так молчит,
а как пьян,
так прибьет, того и гляди. Каково это терпеть образованной барышне! Вот
как бы я вышла за благородного,
так я бы и уехала из дому и забыла бы обо всем этом.
А теперь все опять пойдет по-старому.
Подхалюзин. Нет-с, Алимпияда Самсоновна, не будет этого! Мы, Алимпияда Самсоновна,
как только сыграем свадьбу,
так перейдем в свой дом-с.
А уж мы им-то командовать не дадим-с. Нет, уж теперь кончено-с! Будет с них — почудили на своем веку, теперь нам пора!
Липочка.
Так смотрите же, Лазарь Елизарыч, мы будем жить сами по себе,
а они сами по себе. Мы заведем все по моде,
а они
как хотят.
Аграфена Кондратьевна. Целуй, батюшка, обе чистые. Ах ты, дитятко, да
как же это давеча-то
так?
а? Ей-богу! Что ж это
такое?
А уж я и не знала,
как это дело и рассудить-то. Ах, ненаглядная ты моя!
Живите,
как знаете — свой разум есть.
А чтоб вам жить-то было не скучно,
так вот тебе, Лазарь, дом и лавки пойдут вместо приданого, да из наличного отсчитаем.
Рисположенский. Неприлично, Устинья Наумовна! Даме это неприлично. Самсон Силыч! не могу-с! Разве бы я стал отказываться! Хе, хе, хе! да что ж я за дурак, чтобы я
такое невежество сделал; видали мы людей-то, знаем,
как жить; вот я от водочки никогда не откажусь, пожалуй, хоть теперь рюмочку выпью!
А этого не могу — потому претит.
А вы, Самсон Силыч, бесчинства не допускайте; обидеть недолго,
а не хорошо.
Устинья Наумовна.
А коли
так, я и смотреть на вас не хочу! Ни за
какие сокровища и водиться-то с вами не соглашусь! Кругом обегу тридцать верст,
а мимо вас не пойду! Скорей зажмурюсь да на лошадь наткнусь, чем стану глядеть на ваше логовище! Плюнуть захочется, и то в эту улицу не заверну! Лопнуть на десять частей, коли лгу! Провалиться в тартарары, коли меня здесь увидите!
Подхалюзин.
Как бы десять копеек,
так бы ладно-с. Семь с половиною на удовлетворение,
а две с половиною на конкурсные расходы.
Большов. Да что ты мне толкуешь-то: я и сам знаю, что много, да
как же быть-то? Потомят года полтора в яме-то, да каждую неделю будут с солдатом по улицам водить,
а еще, того гляди, в острог переместят:
так рад будешь и полтину дать. От одного страма-то не знаешь куда спрятаться.