Неточные совпадения
Целую жизнь, будто по заказу, старался он расстроить свое достояние, но дедовские богатства были так велики, что он не мог промотать и половины их, оставив все-таки три тысячи
душ единственному своему сыну и наследнику,
князю Даниле Борисовичу.
Там, в усыпальнице
князей Заборовских, зарыли мы ящик с костями, а на другой день слушали заупокойную обедню и панихиду о упокоении
души рабы божией княгини Варвары.
Со всей волости баб да девок нагонят… Тут дело известное: что в поле горох да репка, то в мире баба да девка, значит, тут без греха невозможно, потому что всяка жива
душа калачика хочет. Потешные-то огни как потухнут,
князь Алексей Юрьич с большими господами в павильон, а мелкопоместное шляхетство в садочке, на лужочке да по овражкам всю ночь до утра прокуражатся.
А когда отчитает, подаст те вирши
князю на бумаге,
князь ручку даст ему поцеловать, денег пожалует и велит напоить Титыча до положения риз, только бы наблюдали, чтобы богу
душу не отдал, для того, что человек был нужный, а пил без рассуждения.
А лысым чертом изволил звать Ивана Сергеича Опарина. Барин был большой, по соседству с Заборьем вотчина у него в две тысячи
душ была, в старые годы после
князя Алексея Юрьича по всей губернии был первый человек.
— Нет ли, — говорит ему
князь Алексей Юрьич, — в этом пойле греха? Не опоганили ль мы с тобою, честный отче,
душ своих?
— С полем! — крикнет
князь Алексей Юрьич, сядет верхом на бочонок, нацедит ковш, выпьет, сколько
душа возьмет, да из того ж ковша и других почнет угощать, а сам все на бочонке верхом.
— Правду сказал, лысый черт, — молвил
князь, остановив коня. — Что ж молчал?.. Пятеро ведь потонуло!.. На твоей
душе грех, а я тут ни при чем.
— Ветер!.. Хорош ветер!.. Упокой, господи,
душу раба твоего Дмитрия!.. Хороший был человек, славный был человек, любил я его,
душа в
душу мы с ним жили… Еще в Петербурге приятелями были, у
князя Михайлы ознакомились, когда
князь Михайла во времени был. Обоим нам за одно дело и в деревни велено… Все, бывало, вместе с ним… Ох, господи!.. Страшно, отче святый!..
И закажи ты им, и попроси ты их, усердно бы молились всемилостивому спасу и пресвятой богородице о прощении грешной
души раба б о ж и я
князя Алексия, искупили бы святыми молитвами своими велия моя прегрешения…
— «Что делать? Что делать?..» — передразнил
князь архимандрита. — Ишь какой недогадливый!.. Да долго ль, в самом деле, мне просить молитв у тебя?.. Свят ты человек пред господом, доходна твоя молитва до царя небесного? Помолись же обо мне, пожалуйста, сделай милость, помолись хорошенько, замоли грехи мои… Страшен ведь час-от смертный!.. К дьяволам бы во ад не попасть!.. Ух, как прискорбна
душа!.. Спаси ее, отче святый, от огня негасимого…
Жил у
князя на хлебах из мелкопоместного шляхетства Кондратий Сергеич Белоусов. Деревню у него сосед оттягал, он и пошел на княжие харчи. Человек немолодой, совсем богом убитый: еле
душа в нем держалась, кроткий был и смиренный, вина капли в рот не бирал, во Святом Писании силу знал, все, бывало, над божественными книгами сидит и ни единой службы господней не пропустит, прежде попа в церковь придет, после всех выйдет. И велела ему княгиня Марфа Петровна при себе быть, сама читать не могла, его заставляла.
В сорочины весь обед с заборским архимандритом
князь беседу вел от Писания. Толковали, как
душу спасать, как должно Христов закон исполнять.
У всех на
душе так легко, как будто светло воскресенье вдругорядь пришло, а
князь Алексею Юрьичу ровно двадцать годов с костей скинуло.
Проснулись оба друга после полудня, но свежие и бодрые. Молодость и здоровье делают то, что несколько часов подкрепляющего сна перерождает совершенно человека. Все испытанные потрясения вчерашнего дня как не бывали. Сомнения, тревоги и предчувствия исчезли из ума и
души князя Сергея Сергеевича. Друзья с аппетитом позавтракали и закурили трубки, когда вошедший лакей доложил, что лошади поданы.
Ни быстрая смена впечатлений при путешествии, — они в каких-нибудь два месяца объездили Австрию, Германию, Швейцарию и Италию, — ни дивные красоты природы, ни памятники искусств, ничто, казалось, не могло заставить забыть Ирену ежедневный, тяжелым камнем ложившийся на
душу князя вопрос:
Неточные совпадения
— За что он нас раскостил? — говорили одни, — мы к нему всей
душой, а он послал нас искать
князя глупого!
Он оставляет раут тесный, // Домой задумчив едет он; // Мечтой то грустной, то прелестной // Его встревожен поздний сон. // Проснулся он; ему приносят // Письмо:
князь N покорно просит // Его на вечер. «Боже! к ней!.. // О, буду, буду!» и скорей // Марает он ответ учтивый. // Что с ним? в каком он странном сне! // Что шевельнулось в глубине //
Души холодной и ленивой? // Досада? суетность? иль вновь // Забота юности — любовь?
«Так ты женат! не знал я ране! // Давно ли?» — «Около двух лет». — // «На ком?» — «На Лариной». — «Татьяне!» // «Ты ей знаком?» — «Я им сосед». — // «О, так пойдем же».
Князь подходит // К своей жене и ей подводит // Родню и друга своего. // Княгиня смотрит на него… // И что ей
душу ни смутило, // Как сильно ни была она // Удивлена, поражена, // Но ей ничто не изменило: // В ней сохранился тот же тон, // Был так же тих ее поклон.
Это — не наша, русская бражка, возбуждающая лирическую чесотку
души, не варево
князя Кропоткина, графа Толстого, полковника Лаврова и семинаристов, окрестившихся в социалисты, с которыми приятно поболтать, — нет!
С такою же силой скорби шли в заточение с нашими титанами, колебавшими небо, их жены, боярыни и княгини, сложившие свой сан, титул, но унесшие с собой силу женской
души и великой красоты, которой до сих пор не знали за собой они сами, не знали за ними и другие и которую они, как золото в огне, закаляли в огне и дыме грубой работы, служа своим мужьям —
князьям и неся и их, и свою «беду».