Неточные совпадения
— Ахти, засиделась я у вас, сударыня, — вдруг встрепенулась Анисья Терентьевна. — Ребятенки-то, поди, собралися на учьбу́, еще, пожалуй, набедокурят чего без меня, проклятики — поди, теперь на головах чать по горнице-то
ходят. Прощайте, сударыня Дарья Сергевна. Дай вам Бог
в добром здоровье и
в радости честну́ю Масленицу проводить. Прощайте, сударыня.
Сняв сапоги,
в одних чулках Марко Данилыч всю ночь
проходил взад и вперед по соседней
горнице, чутко прислушиваясь к тяжелому, прерывистому дыханью дочери и при каждом малейшем шорохе заглядывая
в щель недотво́ренной двери.
Поглядеть на него
в косной аль потом
в караване, поверить нельзя, чтоб этот сумрачный, грозный купчина был тот самый Марко Данилыч, что, до́ свету вплоть,
в одних чулках
проходил по
горнице, отирая слезы при одной мысли об опасности нежно любимой Дуни.
И за чай не раз принимался Смолокуров, и по
горнице взад да вперед
ходил, и
в торговые книги заглядывал, а Зиновья Алексеича нет как нет.
При первых же словах Володерова Никита Федорыч вскочил со стула и крупными шагами стал
ходить по
горнице.
В сильном волнении вскликнул...
— Здесь сионская
горница, — сказала Марья Ивановна. — Такая же,
в какой некогда собраны были апостолы, когда
сошел на них дух святый. И здесь увидишь то же самое. Смотри, — продолжала она, подходя с Дуней к картине «Излияние благодати».
Под эти слова воротились люди Божии. Они были уже
в обычной одежде. Затушив свечи, все вышли. Николай Александрыч запер сионскую
горницу и положил ключ
в карман.
Прошли несколько комнат
в нижнем этаже… Глядь, уж утро, летнее солнце поднялось высоко… Пахнуло свежестью
в растворенные окна большой комнаты, где был накрыт стол. На нем были расставлены разные яства: уха, ботвинья с осетриной, караси из барских прудов, сотовый мед, варенье, конфеты, свежие плоды и ягоды. Кипел самовар.
— Эта тайна очистит и освятит тебя. Бесплотным силам будешь подобна, и не будет к тебе приступа от горделивого духа злобы и нечестия, — продолжала Марья Ивановна. — Пойдем — ты ведь не принимаешь участия: не радеешь и
в слове не
ходишь. Все равно, если уйдешь из сионской
горницы. Здесь нельзя говорить, а я хочу кой-что сказать тебе. Пойдем же.
Слышит Дуня — смолкли песни
в сионской
горнице. Слышит — по обеим сторонам кладовой раздаются неясные голоса, с одной — мужские, с другой — женские. Это Божьи люди
в одевальных комнатах снимают «белые ризы» и одеваются
в обычную одежду. Еще
прошло несколько времени, голоса стихли, послышался топот, с каждой минутой слышался он тише и тише. К ужину, значит, пошли. Ждет Дуня. Замирает у ней сердце — вот он скоро придет, вот она узнает тайну, что так сильно раздражает ее любопытство.
Осмотрел он передние и задние
горницы, посылал Пахома
в подполье поглядеть, не загнили ли нижние венцы срубов, сам лазил на чердак посмотреть на крышу, побывал во всех чуланах и
в клети, на погребе, сам вниз
сходил и
в бане побывал, и
в житнице, и
в сараях,
в конюшне,
в коровнике и на сеновале, где, похваливая поповское сено, вилами его потыкал. И все на бумажке записывал.
Неточные совпадения
Петр Васильич
в сторожах сперва стоял, а я
в горницу к Марье
прошел.
По неловкому молчанию сидевших гостей Нюрочка поняла, что она помешала какому-то разговору и что стесняет всех своим присутствием. Посидев для приличия минут десять, она начала прощаться. Сцена расставанья
прошла довольно холодно, а Парасковья Ивановна догнала Нюрочку уже
в сенях, крепко обняла и торопливо перекрестила несколько раз. Когда Нюрочка выходила из
горницы, Таисья сказала ей:
Ах, голубь ты наш сизокрылый…» Служащие кланялись и степенно
проходили в «
горницы», где их встречал Петр Елисеич.
Нюрочка торопливо вбежала на крыльцо,
прошла темные сени и, отворив двери, хотела броситься прямо на шею старушке, но
в горнице сидела мастерица Таисья и еще какая-то незнакомая молодая женщина вся
в темном.
Наконец раздался крик: «Едут, едут!» Бабушку поспешно перевели под руки
в гостиную, потому что она уже плохо
ходила, отец, мать и тетка также отправились туда, а мы с сестрицей и даже с братцем, разумеется, с дядькой, нянькой, кормилицей и со всею девичьей, заняли окна
в тетушкиной и бабушкиной
горницах, чтоб видеть, как подъедут гости и как станут вылезать из повозок.