Молодые люди записывали слова и музыку народных думок и песен, изучали предания, сверяли исторические факты с их отражением в
народной памяти, вообще смотрели на мужика сквозь поэтическую призму национального романтизма.
То же самое должно сказать и о горохах. И прежние мужицкие горохи были плохие, и нынешние мужицкие горохи плохие. Идеал гороха представлял собою крупный и полный помещичий горох, которого нынче нет, потому что помещик уехал на теплые воды. Но идеал этот жив еще в
народной памяти, и вот, под обаянием его, скупщик восклицает: «Нет нынче горохов! слаб стал народ!» Но погодите! имейте терпение! Придет Карл Иваныч и таких горохов представит, каких и во сне не снилось помещикам!
Вообще этому имени почему-то повезло в
народной памяти, и среди загадочных личностей Сибири фамилия Чернышовых тоже мелькает довольно часто. Этим я и объяснял себе свою встречу на Нюйском станке; очевидно, действительное происхождение рода, быть может, ссыльного, потерялось, и старик бессознательно взял популярное имя… В его грустном тоне слышались правдивость и убеждение…
Как ни старалась церковность истребить эти остатки языческой обрядности, затмить в
народной памяти все, что касалось древней веры, — все-таки много обломков ее доселе хранится в нашем простонародье.
Неточные совпадения
Этот Промифей, воспетый не Глинкою, а самим Пушкиным в послании к Лукуллу, был министр
народного просвещения С. С. (еще не граф) Уваров, Он удивлял нас своим многоязычием и разнообразием всякой всячины, которую знал; настоящий сиделец за прилавком просвещения, он берег в
памяти образчики всех наук, их казовые концы или, лучше, начала.
Двенадцатый год — это
народная эпопея,
память о которой перейдет в века и не умрет, покуда будет жить русский народ.
Всякому, кто слышал эту прекрасную
народную песню в надлежащем исполнении, наверное, врезался в
памяти ее старинный мотив, высокий, протяжный, будто подернутый грустью исторического воспоминания.
— Да, это верно, — сказал Ярченко. — Мне как-то навязали устроить этот благотворительный спектакль в
Народном театре. Смутно мелькает у меня в
памяти и какое-то бритое гордое лицо, но… Как быть, господа?
Прошли многие годы; впечатление страшной казни изгладилось из
памяти народной, но долго еще стояли вдоль кремлевского рва те скромные церкви, и приходившие в них молиться могли слышать панихиды за упокой измученных и избиенных по указу царя и великого князя Иоанна Васильевича Четвертого.