Неточные совпадения
Фельдмаршал снова
стал увещевать пленницу, чтоб она открыла, кто внушил ей мысль принять на себя имя дочери императрицы Елизаветы Петровны и кто были пособниками ее замыслам. Он напомнил ей о крайних мерах. Надо полагать, что ей было известно, что значат на языке тайной экспедиции слова: «крайние меры».
На основании показаний принцессы и ее спутников составлены были в Москве и присланы к
фельдмаршалу двадцать так называемых «доказательных
статей». Они составлены искусно и, судя по господствующему в них тону и по отзывам о них князя Голицына, по-видимому, самой императрицей или кем-нибудь под непосредственным ее руководством. «Эти
статьи, — писала Екатерина, — совершенно уничтожат все ее (пленницы) ложные выдумки».
Июля 6
фельдмаршал с «доказательными
статьями» поехал в крепость и прежде всего зашел к Елизавете.
Пленница стояла на своем. Ни «доказательные
статьи», на которые так рассчитывала императрица, ни доводы, приводимые
фельдмаршалом, нимало не поколебали ее. Она твердила одно, что первое показание ее верно, что она сказала все, что знает, и более сказанного ничего не знает. Это рассердило наконец и добрейшего князя Голицына. В донесении своем императрице (от 13 июля) об этом свидании с пленницей он называет ее «наглою лгуньей».
— Умоляю вас, — сказал он, обращаясь к
фельдмаршалу, — простите мне, что я отрекся от первого моего показания и не хотел
стать на очную ставку с этою женщиной. Мне жаль ее, бедную. Наконец, я откроюсь вам совершенно: я любил ее и до сих пор люблю без памяти. Я не имел сил покинуть ее, любовь приковала меня к ней, и вот — довела до заключения. Не деньги, которые она должна была мне, но страстная, пламенная любовь к ней заставила меня покинуть князя Радзивила и отправиться с ней в Италию.
Июля 13, на третий день после того, как императрица, празднуя Кучук-Кайнарджиский мир, пожаловала
фельдмаршалу князю Голицыну бриллиантовую шпагу с надписью «За очищение Молдавии до самых Ясс» и богатый серебряный сервиз, он писал государыне, что допросы по «доказательным
статьям» сделаны, но ничто не может заставить пленницу раскаяться, ни даже безнадежное состояние ее здоровья.
Неточные совпадения
— Мне очень бы желалось знать, — начала она, — что пресловутая Наталья Долгорукова [Наталья Долгорукая (1714—1771) — княгиня Наталья Борисовна Долгорукова, дочь
фельдмаршала графа Б.П.Шереметева. Последовала за мужем И.А.Долгоруковым в ссылку. Написала «Записки» о своей жизни. Судьба ее
стала темой поэмы И.И.Козлова, «Дум» К.Ф.Рылеева и других произведений.] из этого самого рода Шереметевых, которым принадлежит теперь Останкино?
Последнее было тем радостнее, что Иван Фомич, имевший на руках кучу дел, не мог оставить Варшавы и не сопровождал
фельдмаршала.
Стало быть, очень важно было, чтобы он все знал и мог все совершить, не требуя каких-нибудь частных разъяснений.
— Эх, ты, голова с мозгом! Барышник, что ли, я конский, аль цыган какой, что
стану лошадьми торговать? В курляндском герцогстве тридцать четыре мызы за аргамака мне владеющий герцог давал, да я и то не уступил. А когда регентом
стал,
фельдмаршалом хотел меня за аргамака того сделать, — я не отдал.
— Скажите поход, господин
фельдмаршал, и все, что носит звание воина в
стане русском, почтет этот приказ наградою царскою, милостию Бога. Им наскучило стоять в бездействии: они изведали уже сладость победы.
Однажды Миних занемог. Остерману не трудно было убедить правительницу, что он лучше понимает дипломатию, чем
фельдмаршал. Антон, между тем, нашептывал ей в другое ухо, что ее спаситель хочет
стать «верховным визирем». Анна Леопольдовна подписала союзный договор с Австрией.