Неточные совпадения
Нельзя думать, чтоб они серьезно
надеялись возвести на престол Русской империи подставную самозванку, им нужно было лишь создать как можно больше затруднений императрице Екатерине, им нужно было лишь произвести новое замешательство в России.
Слух об этом распространился и по другим местам; князь Лимбургский был очень рад такой новости,
надеясь, что она склонит его родственников к согласию на брак, которому они сильно противились.
Радзивил не сообщил письма Радзишевского окружавшим его; он еще
надеялся перехитрить Каленского, достать султанский фирман и, приехав в Константинополь, возбудить турок к продолжению войны с Россией.
Самооболыценная до крайней степени, она еще
надеялась отклонить султана от ратификации мира предложением своей помощи.
Этим, быть может, он
надеялся хотя несколько восстановить свой кредит.
В этом письме он отказывался от всяких на нее прав, так как она
надеялась найти счастие в браке с другим, но обещал сохранить к ней непоколебимую дружбу, вполне уверенный, что она его не опозорит.
Она на первый раз
надеялась получить посредством этого хорошие деньги, с которыми намеревалась отправиться в Константинополь и оттуда, при помощи турецкого правительства, действовать на Россию посредством воззваний.
Они находятся теперь при деле о самозванке.], намеревавшийся ехать с нею в Константинополь, где
надеялся сделаться официальным агентом конфедерации; Ганецкий, бывший иезуит, имевший обширные знакомства в Риме, намеревавшийся провести ее к святейшему отцу и ввести в лоно римской церкви, и наконец — «Мосбахский незнакомец», Доманский, который не в силах был оставить прекрасную принцессу, в которую был страстно влюблен.
Ганецкий, имевший, как мы уже упомянули, обширное знакомство в Риме, достал значительную сумму денег для овечки, которую
надеялся привести из мрака греческой схизмы в ограду папской веры.
Тогда принцесса послала в Ватикан Ганецкого,
надеясь, что ему, как лицу духовному и притом имевшему большие связи в папской столице, будет несравненно удобнее пробраться к запертому кардиналу, чем «Мосбахскому незнакомцу».
Прочтите короткий очерк обстоятельств, приведших меня в здешние края, и изложение причин, побуждающих меня действовать, и тех оснований, которые,
надеюсь, дают мне право обратиться к вам с покорнейшею просьбой о паспортах для отъезда в Турцию и рекомендательных письмах к венскому и константинопольскому посланникам английского двора».
А между тем и кавалеру Дику приказал писать к верным людям, которых он в Риме знает, чтоб и они советовали ей приехать сюда, где она от меня всякой помощи
надеяться может.
Было над чем призадуматься принцессе. Послав к графу Орлову письмо из Рагузы, она так долго ожидала объявления своего «манифестика» стоявшему на Ливорнском рейде русскому флоту, что наконец, несмотря на всю свою легкомысленность, могла прийти к заключению, что предложение ее отвергнуто Орловым и что ей не только не должно
надеяться на него, но следует опасаться всем известной его предприимчивости. Эти опасения, по всей вероятности, и были причиной как холодного приема Христенеку, так и отказа Дженкинсу.
Она рассказывала также, что в Германии коротко познакомилась с некоторыми имперскими князьями, особенно же с курфирстом Трирским и князем Голштейн-Шлезвиг-Лимбургским, что она не
надеется на императора Иосифа II, но вполне рассчитывает на помощь королей прусского и шведского, что с членами польской конфедерации она хорошо знакома и намерена из Италии ехать в Константинополь, чтобы представиться султану Абдул-Гамеду, для чего и послала туда наперед верного человека.
Но
надеюсь на всемогущего Бога, он не оставит нас.
Я еще не уверен, дойдет ли это письмо до вас, но
надеюсь, что адмирал будет настолько любезен и справедлив, что передаст его вам.
Она ждала, она
надеялась, она даже повеселела в своем заключении.
Все ж письма и бумаги, которые у ней находились, при сем на рассмотрение посылаю с подписанием нумеров: я
надеюсь, что найдется тут несколько польских писем о конфедерации, противной вашему императорскому величеству, из которых ясно изволите увидеть и имена их, кто они таковы.
Из Персии же ехала через татарские места, около Волги; была и в Петербурге, а там, чрез Ригу и Кенигсбург, в Потсдаме была и говорила с королем Прусским, сказавшись о себе, кто она такова; знакома очень между имперскими князьями, а особливо с Трирским и с князем Голштейн-Шлезвиг или Люнебургским (sic); была во Франции, говорила с министрами, дав мало о себе знать; венский двор в подозрении имеет; на шведский и прусский очень
надеется: вся конфедерация ей очень известна и все начальники оной; намерена была отсель ехать в Константинополь прямо к султану; и уже один от нее самый верный человек туда послан, прежде нежели она сюда приехала.
Она все еще
надеялась, что в английском порте, где должны будут остановиться корабли, страстно любимый ею русский богатырь, граф Алексей Григорьевич, непременно освободит ее.
Я потому более согласился ехать с нею, что
надеялся на получение должных ею мне денег, если не в Италии, то в принадлежащем ей графстве Оберштейн.
Я
надеялась снискать милостивое расположение государыни, представив ей важные предположения относительно торговли России с Персией.
Я
надеялась, что за эту услугу императрица даст мне фамилию и титул, которые бы сделали меня достойною вступить в брак с владетельным князем Римской империи.
Я
надеялась достать ему нужную сумму, рассчитывая на кредит моего покровителя, князя Гали.
Для получения денег я поехала в Венецию, под именем графини Пиннеберг; там я
надеялась получить деньги от людей, знавших князя Гали и имевших с ним денежные дела.
Но сестра его, Теофила Моравская, жившая с ним в Венеции и изучавшая Восток, познакомившись со мной и узнав, что я имею много сведений о восточных государствах, упросила меня ехать с нею и братом ее до Константинополя, откуда мне было бы уже легко пробраться в Испагань к князю Гали, у которого я желала лично испросить согласие на брак с князем Лимбургом и
надеялась получить от него такое приданое, с которым могла бы прилично выйти замуж за имперского владетельного князя.
Сверх того, я
надеялась получить и документы о моем рождении, необходимые для заключения брака.
Я предполагала ехать туда сухим путем через Пизу и Геную, где
надеялась покончить дело по займу денег, за поручительством князя Гали.
— Я вам сказала все, что знаю, — отвечала она с решительностью. — Больше мне нечего вам отвечать. В жизни своей приходилось мне много терпеть, но никогда не имела я недостатка ни в силе духа, ни в твердом уповании на бога. Совесть не упрекает меня ни в чем преступном.
Надеюсь на милость государыни; я всегда чувствовала влечение к России, всегда старалась действовать в ее пользу.
Князь Голицын нарочно поехал в Петропавловскую крепость,
надеясь смутить пленницу таким отзывом знатоков и затем, может быть, добиться от нее каких-либо сознаний.
«Услышав от меня сии слова, пленница сначала, видимо, поколебалась, — пишет князь Голицын в своем донесении, — но потом тоном, внушавшим истинное доверие, сказала, что она хорошо узнала и оценила меня (князя Голицына), вполне
надеется на мое доброе сердце и сострадание к ее положению, а потому откроет мне всю тайну, если я обещаю сохранить ее в тайне.
Посредством графа Орлова я
надеялась получить на то согласие императрицы, для чего и вошла с ним в сношения.
Тем не менее я все еще
надеюсь на правоту свою и на великодушное сердце государыни императрицы, если только правда до нее доходит».
И вот она хватается за мысль о колонизации французов и немцев на берега Терека, без издержек русского казначейства,
надеясь, что это понравится Екатерине и облегчит, быть может, ее участь.
Князь Голицын, прочтя это признание и не найдя в нем того, что
надеялся видеть, ушел от пленницы, объявив, что она, как нераскаявшаяся государственная преступница, осуждается на вечное заключение в крепости.