Неточные совпадения
То к окну
подойдет,
то в светлицу сходит,
то на кресло сядет; и все так порывисто, как бы со злом каким.
Меж
тем Патап Максимыч, улуча минуту,
подошел к Стуколову. Стоя у божницы, паломник внимательно разглядывал старинные иконы. Патап Максимыч вызвал его на пару слов в боковушку.
А коли какое стороннее дело
подойдет, вот хоть бы ваше, тут он ни при чем, тут уж артель что хочет,
то и делает.
Льстило его самолюбию, когда, бывая в
той часовне за службой, становился он впереди всех, первый
подходил к целованию Евангелия или креста, получал от беглого попа в крещенский сочельник первый кувшин богоявленской воды, в Вербну заутреню первую вербу, в Светло воскресенье перву свечу…
Икнулось ли на этот раз Стуколову, нет ли, зачесалось ли у него левая бровь, загорелось ли левое ухо — про
то не ведаем. А
подошла такая минута, что силантьевская гарь повернула затеи паломника вниз покрышкой. Недаром шарил он ее в чемодане, когда Патап Максимыч в бане нежился, недаром пытался подменить ее куском изгари с обительской кузницы… Но нельзя было всех концов в воду упрятать — силантьевская гарь у Патапа Максимыча о
ту пору в кармане была…
Евсталия вышла из угла и,
подойдя к игуменье, смиренно поклонилась.
Та молча ответила малым поклоном.
— Дурак, значит, хоть его сегодня в Новотроицком за чаем и хвалили, — молвил Макар Тихоныч. — Как же в кредит денег аль товару не брать? В долги давать, пожалуй, не годится, а коль тебе деньги дают да ты их не берешь, значит, ты безмозглая голова. Бери, да коль статья
подойдет, сколь можно и утяни, тогда настоящее будет дело, потому купец
тот же стрелец, чужой оплошки должен ждать. На этом вся коммерция зиждется… Много ль за дочерью Залетов дает?
— Дело-то какое! — отвечал Пантелей. — Сам дьявол этого шатуна с острожником
подослал смущать Патапа Максимыча, на погибель вести его… Ах ты, Господи, Господи!.. Что же наш-то сказал, как зачали они манить его на
то дело?
— Отпусти ты меня, тятенька, — тихо заговорила Настя,
подойдя к отцу и наклоня голову на плечо его. — Походила б я за тетенькой и, если будет на
то воля Божия, закрыла б ей глаза на вечный покой… Без родных ведь лежит, одна-одинешенька, кругом чужие…
Встал Патап Максимыч, к окну
подошел. Ночь темная, небо черное, пó небу все звезды, звезды — счету им нет. Тихо мерцают, будто играют в бесконечной своей высоте. Задумчиво глядит Патап Максимыч
то в темную даль,
то в звездное небо. Глубоко вздохнув, обратился к Аксинье Захаровне...
— Ин самоварчик не поставить ли? — уговаривала гостя мать казначея. — Ко мне бы в келью пожаловали, побеседовали бы маленько, а
тем временем и матушка Назарета
подошла бы и матушка Манефа проснулась бы.
Вот впереди других идет сухопарая невысокого роста старушка с умным лицом и добродушным взором живых голубых глаз. Опираясь на посох, идет она не скоро, но споро, твердой, легкой поступью и оставляет за собой ряды дорожных скитниц. Бодрую старицу сопровождают четыре иноки́ни, такие же, как и она, постные, такие же степенные. Молодых с ними не было, да очень молодых в их скиту и не держали…
То была шарпанская игуменья, мать Августа, с сестрами. Обогнав ряды келейниц,
подошла к ней Фленушка.
Фленушка
подошла к оленевским. Высокая смуглая старица со строгим и умным выраженьем в лице шла рядом с малорослою толстою инокиней, на каждом шагу задыхавшейся от жары и непривычной прогулки пешком.
То были оленевские игуменьи: Маргарита и Фелицата, во всем с Манефой единомысленные. Фленушка передала им письма на Софонтьевой поляне и там обо всем нужном переговорила.
Подошел свят муж к горе набережной, в небеси гром возгремел, и пала на
ту гору молонья палючая, и из
той горы водный источник струю пустил светлую.
К хороводу
подойдет, парни прочь идут, а девкам без них скучно, и ругают они писаря ругательски, но сторожась, втихомолку: «Принес-де леший Карпушку-захребетника!» Прозвище горького детства осталось за ним; при нем никто бы не посмел
того слова вымолвить, но заглазно все величали его мирским захребетником да овражным найденышем.
О
ту пору сорные травы меж сеянной и саженной огородины разрастаются, пора девичьей работы
подходит — гряды полоть.
— И
то правда, — согласился голова, — без нашей, значит, подписи поверить казначею никак невозможно… Тенетнику-то давеча что летало!.. — задумался он. — Опять же мошка!.. Такого дня во все лето не бывало! Нет уж, как ни верти, придется до
той недели обождать, — решительно сказал Алексею. — И рад бы радехонек… Со всяким бы моим удовольствием, да сам видишь, какое дело
подошло…
А сам, идя рядышком с Прасковьей Патаповной, понемножку да потихоньку к ней близится…
Та краснеет, сторонится… К такому месту
подошли, что некуда сторониться — густо разрослись тут кусты можжевельника. Василий Борисыч будто невзначай коснулся руки Парашиной. Она дрогнула, но руки не отняла… И как же заныло, как сладко защемило сердце девушки, когда он взял ее за руку…
Подошла та окаянная сила к Васильсурску.
Меж
тем товарищи перевелись: кого убили, кто потонул, к дедушке старость
подошла, кинул он Волгу, в Казани явился…
А сам на уме: «И
тому не хотел я сказать, как на Ветлугу его посылал, и вон какое дело вышло… Не было б и теперь чего?.. Не сказать ли уж лучше до отъезда?.. Да нет, нет!..
Тот был сорвиголова, а этот смиренник, тихоня, водой его не замутишь… Лучше после… Опять же как-то и не приходится самому дочь сватать… Обиняком бы как-нибудь. Подошлю-ка я к нему Никитишну!.. Да успеем еще!.. Это дело не волк — в лес не уйдет!»
— А к
тому моя речь, — впóлголоса молвил Сушило,
подойдя к Патапу Максимычу, чтоб работник его не слыхал. — К
тому моя речь, что ежели хочешь в покое остаться, пятьюстами целковых снабди… Тебе это плевое дело, а мне большая подмога. Не
то завтра же «репорт» на тебя отправлю.
Безо всяких затруднений можно бы было и больше
той суммы перехватить, да видите — теперь вдруг
подошло…
И в душевном смятенье стал ходить он по горницам;
то на одном кресле посидит,
то на другом,
то к окну
подойдет и глядит на безлюдную улицу,
то перед печкой остановится и зачнет медные душники разглядывать… А сам
то и дело всем телом вздрагивает…
Целый день не
то что из дому, к окну близко не
подходил Василий Борисыч и жене не велел
подходить… Очень боялся, чтоб грехом не увидала их Манефа… Оттого и в Осиповку ехать заторопился… «Один конец! — подумал он. — Рано ли, поздно ли, надо же будет ответ держать… Была не была! Поедем!» И на другой день, на рассвете, поехали.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с
той стороны, и с этой стороны
подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в
то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который
подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Люлюков. Имею честь поздравить, Анна Андреевна! (
Подходит к ручке и потом, обратившись к зрителям, щелкает языком с видом удальства.)Марья Антоновна! Имею честь поздравить. (
Подходит к ее ручке и обращается к зрителям с
тем же удальством.)
Замолкла Тимофеевна. // Конечно, наши странники // Не пропустили случая // За здравье губернаторши // По чарке осушить. // И видя, что хозяюшка // Ко стогу приклонилася, // К ней
подошли гуськом: // «Что ж дальше?» // — Сами знаете: // Ославили счастливицей, // Прозвали губернаторшей // Матрену с
той поры… // Что дальше? Домом правлю я, // Ращу детей… На радость ли? // Вам тоже надо знать. // Пять сыновей! Крестьянские // Порядки нескончаемы, — // Уж взяли одного!
Поля совсем затоплены, // Навоз возить — дороги нет, // А время уж не раннее — //
Подходит месяц май!» // Нелюбо и на старые, // Больней
того на новые // Деревни им глядеть.