Неточные совпадения
А немало ночей, до последних кочетов, с милым другом бывало сижено, немало в те ноченьки
тайных любовных речей бывало с ним перемолвлено, по полям, по лугам с добрым молодцем было похожено, по рощам, по лесочкам было погулено… Раздавались, расступались кустики ракитовые, укрывали от людских очей стыд девичий,
счастье молодецкое… Лес не видит, поле не слышит; людям не по что знать…
— Не про то говорю, ненаглядная, — продолжал Алексей. — Какой мне больше радости, какого
счастья?.. А вспадет как на ум, что впереди будет, сердце кровью так и обóльется… Слюбились мы, весело нам теперь, радостно, а какой конец тому будет?.. Вот мои
тайные думы, вот отчего невеселый брожу…
Ой, леса, лесочки, хмелевые ночки!.. Видишь ты, синее звездистое небо, как Яр-Хмель-молодец по Матушке-Сырой Земле гуляет, на совет да на любовь молодых людей сближает?.. Видишь ты, небо, все ты слышишь, все: и страстный шепот, и
тайные, млеющие речи… Щедро, ничего не жалея, жизнью и
счастьем льешь ты на землю, жизнью-любовью ты льешь… Праведное солнце!.. Ты корень, источник жизни, взойди, взгляни, благослови!..
Неточные совпадения
Чужие и свои победы, // Надежды, шалости, мечты. // Текут невинные беседы // С прикрасой легкой клеветы. // Потом, в отплату лепетанья, // Ее сердечного признанья // Умильно требуют оне. // Но Таня, точно как во сне, // Их речи слышит без участья, // Не понимает ничего, // И
тайну сердца своего, // Заветный клад и слез и
счастья, // Хранит безмолвно между тем // И им не делится ни с кем.
Поеду, поеду, черт возьми!» Но он вспоминал последнее посещение, холодный прием и прежнюю неловкость, и робость овладевала им. «Авось» молодости,
тайное желание изведать свое
счастие, испытать свои силы в одиночку, без чьего бы то ни было покровительства — одолели наконец.
«Что это за
счастье, какое и откуда? Ужели от этого лесного „друга“? — терялся он в догадках. — Но она не прячется, сама трубит об этой дружбе: где же
тайна?»
— Да, какое бы это было
счастье, — заговорила она вкрадчиво, — жить, не стесняя воли другого, не следя за другим, не допытываясь, что у него на сердце, отчего он весел, отчего печален, задумчив? быть с ним всегда одинаково, дорожить его покоем, даже уважать его
тайны…
С
тайным, захватывающим дыхание ужасом
счастья видел он, что работа чистого гения не рушится от пожара страстей, а только останавливается, и когда минует пожар, она идет вперед, медленно и туго, но все идет — и что в душе человека, независимо от художественного, таится другое творчество, присутствует другая живая жажда, кроме животной, другая сила, кроме силы мышц.