На девятый год третьего своего супружества, в понедельник, на Масленице, Макар Тихоныч, накушавшись первых блинов
с икрой у знакомого и запив блины холодненьким, воротился домой, обругал хозяйку, прилег на диван и отдал Богу спасенную душу свою.
Кутья на всех одна была, из пшена сорочинского с изюмом да с сахаром; блины в семи печах пеклись, чтобы всем достались горяченькие: в почетны столы пекли на ореховом масле, в уличные — на маковом, мирским
с икрой да со снетками, скитским с луком да с солеными груздями.
Неточные совпадения
Тут были разные сласти: конфеты, пастила, разные пряники, орехи грецкие, американские, волошские и миндальные, фисташки, изюм, урюк, винные ягоды, киевское варенье, финики, яблоки свежие и моченые
с брусникой, и вместе
с тем
икра салфеточная прямо из Астрахани, донской балык, провесная шемая, белорыбица, ветчина, грибы в уксусе и, среди серебряных, золоченых чарочек разной величины и рюмок бемского хрусталя, графины
с разноцветными водками и непременная бутылка мадеры.
И кислые подовые на ореховом масле, и пряженцы
с семгой, и ватрушки
с грибами, и оладьи
с зернистой
икрой, и пироги
с тельным из щуки.
— «Рыбы осетрины свежей шесть пудов, да белужины столько ж, да севрюги соленой четыре пуда. Тешки белужьей да потрохов осетровых по пуду.
Икры садковой полпуда, осетровой салфеточной пуд. Жиров да молок два пуда
с половиной, балыков донских три. Муки крупичатой четыре мешка, гороху четыре четверти, ветчины окорок…»
Так ему хорошо въехала судачина, что копеек по двенадцати
с пуда скостить должон, а
икра вся прогоркла да, почитай, и совсем протухла; разве что в Украйну сбурит, а здесь, на Москве, никто такой
икры и лизнуть не захочет.
— Садиться милости просим, — величаво молвила Манефа, указывая гостю на лавку у стола, на котором уже расставлено было скитское угощенье.
Икра, балык и другая соленая, подстрекающая на большую еду снедь поставлена была рядом
с финиками, урюком, шепталой, пастилой, мочеными в меду яблоками и всяких сортов орехами.
Разжился Карп Алексеич, ровно купец городской: раз по пяти на дню чай пивал, простым вином брезговал, давай ему кизлярки да на закуску зернистой
икры с калачом.
Утром третьего дня сорочин Патап Максимыч опять
с гостями беседовал. В ожиданьи обеда Никитишна в передней горнице закуску им сготовила:
икры зернистой, балыка донского, сельдей переславских и вяленой рознежской [Рознежье — село на левом берегу Волги, повыше Васильсурска. Здесь весной во время водополья ловят много маломерных стерлядей и вялят их.] стерляди поставила. Хрустальные
с разноцветными водками графины длинным рядом стояли на столе за тарелками.
Рада была уставщица, наперед знала она, что похвалит ее Манефа за то, что зазвала на обительский праздник столь богатого и чивого «благодетеля»… Ста два целковых беспременно выпадет от него на честную обитель, да
с которой-нибудь из восьми баржей достанется на ее долю добрый запас белуги и осетрины,
икры и вязиги, балыков и молок
с жирами и всяких иных рыбных снедей. Щедр на подаяния в прежнее время бывал Смолокуров.
— А кроме того,
икра да вязига хозяину даром, — продолжал Марко Данилыч. — Тут-то вот ловкие разъездные и нужны, потому что ловцы — народ вор. Из плута кроены, мошенником подбиты,
с ними не зевай, во всяко время ухо востро держи.
— Так вы и разочтите, много ль ему, сердечному, останется, — сказал Патап Максимыч. — Дивить ли после того, что у вас бабы стерлядей грудью кормят да в кринках
икру заместо молока возят. Плуты они, мошенники!.. Так ли, Марко Данилыч? Не навык к плутовству, нужда доводит. Как ловцу по чести жить? И честь ведь не в честь, коли нечего есть! Нет, Марко Данилыч, не пущусь я в ваши промыслы. Бог
с ними!
В фельетонцах он утверждал, что катанье на тройках есть признак наступления зимы; что есть блины
с икрой — все равно, что в море купаться; что открытие «Аркадии» и «Ливадии» знаменует наступление весны. Вопросцы он разрабатывал крохотные, но дразнящие, оставляя, однако ж, в запасе лазейку, которая давала бы возможность отпереться. Вообще принял себе за правило писать бойко и хлестко; ненавидел принципы и убеждения и о писателях этой категории отзывался, что они напускают на публику уныние и скучищу.
О, языческое удельное княжество Москва! Она ест блины горячими, как огонь, ест с маслом, со сметаной,
с икрой зернистой, с паюсной, с салфеточной, с ачуевской, с кетовой, с сомовой, с селедками всех сортов, с кильками, шпротами, сардинами, с семушкой и с сижком, с балычком осетровым и с белорыбьим, с тешечкой, и с осетровыми молоками, и с копченой стерлядкою, и со знаменитым снетком из Бела озера. Едят и с простой закладкой и с затейливо комбинированной.
Неточные совпадения
Он был одет в длиннополый синий сюртук
с пуговицами ниже зада и в высоких, сморщенных на щиколках и прямых на
икрах сапогах, сверх которых были надеты большие калоши.
И этот вопрос всегда вызывал в нем другой вопрос — о том, иначе ли чувствуют, иначе ли любят, иначе ли женятся эти другие люди, эти Вронские, Облонские… эти камергеры
с толстыми
икрами.
Мужчины вышли в столовую и подошли к столу
с закуской, уставленному шестью сортами водок и столькими же сортами сыров
с серебряными лопаточками и без лопаточек,
икрами, селедками, консервами разных сортов и тарелками
с ломтиками французского хлеба.
«И как они все сильны и здоровы физически, — подумал Алексей Александрович, глядя на могучего
с расчесанными душистыми бакенбардами камергера и на красную шею затянутого в мундире князя, мимо которых ему надо было пройти. — Справедливо сказано, что всё в мире есть зло», подумал он, косясь еще раз на
икры камергера.
Чичиков, чинясь, проходил в дверь боком, чтоб дать и хозяину пройти
с ним вместе; но это было напрасно: хозяин бы не прошел, да его уж и не было. Слышно было только, как раздавались его речи по двору: «Да что ж Фома Большой? Зачем он до сих пор не здесь? Ротозей Емельян, беги к повару-телепню, чтобы потрошил поскорей осетра. Молоки,
икру, потроха и лещей в уху, а карасей — в соус. Да раки, раки! Ротозей Фома Меньшой, где же раки? раки, говорю, раки?!» И долго раздавалися всё — раки да раки.