Неточные совпадения
Уж как, кажется,
ни колотил Никифор жены своей, уж как, кажется,
ни постыла она ему
была за то,
что сама навязалась
на шею и обманом повенчалась с ним, а жалко стало ему Мавры, полюбилась тут она ему с чего-то. Проклятого разлучника, скоробогатовского целовальника, так бы и прошиб до смерти…
— Жирно, брат, съест! — возразил Патап Максимыч. — Нет, Яким Прохорыч, нечего нам про это дело и толковать. Не подходящее, совсем пустое дело!.. Как же это?
Будь он хоть патриарх, твой Софрон, а деньги в складчину давай, коли барышей хочешь… А то —
сам денег
ни гроша, а в половине…
На что это похоже?.. За
что?
А
на Волгу
на матушку посыпала
что ни на есть сама последняя голытьба.
Мать Лариса доказывать стала,
что не нам, дескать, о таком великом деле рассуждать, каков бы, дескать, Коряга
ни был, все же законно поставлен в попы, а Филарета: «Коли, говорит, такого сребролюбца владыко Софроний поставил, значит-де, и
сам он того же поля ягода, недаром-де молва пошла,
что он святыней ровно калачами
на базаре торгует».
Сосватана она за Петра Александрыча Саблукова — в нашем городу
что ни на есть первые люди, а Петр Александрыч, хоша и вдовец, однако же бездетен, и
самому всего двадцать седьмой годочек пошел.
— Так… — промычал Макар Тихоныч. — Много хорошего про Залетова я наслышан, — продолжал он, помолчав и поглядывая искоса
на сына. — С кем в городе
ни заговоришь, опричь доброго слова ничего об нем не слыхать… Вот
что: у Макарья мы повидаемся, и коли твой Залетов по мысли придется мне, так и
быть, благословлю — бери хозяйку… Девка, сказывают, по всем статьям хороша… Почитала бы только меня да из моей воли не выходила, а про другое
что, как
сами знаете.
Лучше всего возьми ты
самую середку гнезда, зашей во
что ни на есть и носи во славу Божию
на кресте нáузой…
— Всех-то
что самых ни на есть лучших девиц в Оленеве спознали, — лукаво усмехнувшись и быстро вскинув глазами, молвила Фленушка.
— Где я видела его, мир-от, матушка? — покачивая головой, возразила Фленушка. — Разве
что в Осиповке, да когда, бывало, с тобой к Макарью съездишь…
Сама знаешь,
что я от тебя
ни на пядь, — где ж мне мир-то
было видеть?
— Побывайте в степях, посмотрите, — молвил Василий Борисыч. — Да… Вот
что я вам, Михайло Васильич, скажу, — продолжал он, возвыся голос, — когда Христос сошел
на землю и принял
на себя знак рабий, восхотел он, Владыко, бедность и нищету освятить. Того ради избрал для своего рождества
самое бедное место, какое
было тогда
на земле. И родился Царь Небесный в тесном грязном вертепе среди скотов бессловесных… Поди теперь в наши степи —
что ни дом, то вертеп Вифлеемский.
— А вот как, — ответил Василий Борисыч. — Человеку с достатком приглядеться к какому
ни на есть месту, узнать, какое дело сподручнее там завести, да, приглядевшись, и зачинать с Божьей помощью. Год пройдет, два пройдут, может статься, и больше… А как приглядятся мужики к работе да увидят,
что дело-то выгодно, тогда не учи их —
сами возьмутся… Всякий промысел так зачинался.
Опять же за то любили ее,
что была она некорыстная — за лечбу ли, за другое ли
что подарят ее, возьмет с благодарностью, а
сама ни за
что на свете не попросит.
—
Ни на что еще я не решилась, матушка,
сама еще не знаю,
что и как
будет… Известно дело, хозяйский глаз тут надобится. Рано ли, поздно ли, а придется к пристани поближе
на житье переехать. Ну, да это еще не скоро. Не сразу устроишься. Домик надо в городе купить, а прежде всего сыскать хорошего приказчика, — говорила Марья Гавриловна.
— Ну, этого уж не
будет! — ровно встрепенувшись, молвила Марья Гавриловна. —
Ни за
что на свете! Пока не обвенчаны, шагу
на улицу не ступлю, глаз не покажу никому… Тяжело ведь мне, Алешенька, — припадая
на плечо к милому, тихо, со слезами она примолвила. —
Сам посуди, как мы живем с тобой!.. Ведь эта жизнь совсем истомила меня… Может,
ни единой ноченьки не провожу без слез… Стыдно
на людей-то смотреть.
— Разве
что так… — раздумчиво молвил Алексей. — Только знаешь ли?.. Пароход
на твои деньги, теперь дом… Наскажут и не знай
чего… Ведь все знают,
что у меня
ни кола,
ни двора, за душой
ни грóша… Опять же и
самому мне как-то совестно… Как же это? Деньги твои, а дом
будет мой?..
Ни за
что бы в свете не огорчила она покорную, во всем согласную, во всяких случаях безответную соседку игуменью, если б у
самой на душе мало-мальски
было спокойнее…
— Как бы знала ты, каково мне
на твои слезы глядеть!..
Ни день,
ни ночь с ума ты у меня нейдешь!..
Что в
самом деле с тобой станется, как вживе не
будет меня!..
«
Сама знаю, — писала Фленушка со слов Манефы, —
что от выгонки хозяйству
ни малой расстройки не
будет потому больше,
что един от благодетелей пожаловал тысячу двести целковых
на покупку в городе четырех дворовых мест.
— От
самых достоверных людей наша казначея, матушка Таифа, узнала,
что у нас такая же выгонка
будет, как
на Иргизе
была, — продолжала Манефа. — Кои приписаны к скитам по ревизии, те останутся, а кои не приписаны, тех по своим местам разошлют, а из тех мест им по
самую кончину не
будет ни выходу,
ни выезду. А кельи и
что есть в них какого имущества позволят нам с собой перевезть… А часовни и моленные нарушат…
— Я тебе одно скажу, парень, — начал он не без торжественности. — Примерно, ежели бы у тебя был брат или, скажем, друг, который, значит, с самого сыздетства. Постой, друже, ты собаке колбасу даром не стравляй… сам лучше скушай… этим, брат, ее не подкупишь. Говорю, ежели бы у тебя был
самый что ни на есть верный друг… который сыздетства… То за сколько бы ты его примерно продал?
Неточные совпадения
Стародум. Как! А разве тот счастлив, кто счастлив один? Знай,
что, как бы он знатен
ни был, душа его прямого удовольствия не вкушает. Вообрази себе человека, который бы всю свою знатность устремил
на то только, чтоб ему одному
было хорошо, который бы и достиг уже до того, чтоб
самому ему ничего желать не оставалось. Ведь тогда вся душа его занялась бы одним чувством, одною боязнию: рано или поздно сверзиться. Скажи ж, мой друг, счастлив ли тот, кому нечего желать, а лишь
есть чего бояться?
Между тем новый градоначальник оказался молчалив и угрюм. Он прискакал в Глупов, как говорится, во все лопатки (время
было такое,
что нельзя
было терять
ни одной минуты) и едва вломился в пределы городского выгона, как тут же,
на самой границе, пересек уйму ямщиков. Но даже и это обстоятельство не охладило восторгов обывателей, потому
что умы еще
были полны воспоминаниями о недавних победах над турками, и все надеялись,
что новый градоначальник во второй раз возьмет приступом крепость Хотин.
Более всего заботила его Стрелецкая слобода, которая и при предшественниках его отличалась
самым непреоборимым упорством. Стрельцы довели энергию бездействия почти до утонченности. Они не только не являлись
на сходки по приглашениям Бородавкина, но, завидев его приближение, куда-то исчезали, словно сквозь землю проваливались. Некого
было убеждать, не у кого
было ни о
чем спросить. Слышалось,
что кто-то где-то дрожит, но где дрожит и как дрожит — разыскать невозможно.
Как
ни запуганы
были умы, но потребность освободить душу от обязанности вникать в таинственный смысл выражения"курицын сын"
была настолько сильна,
что изменила и
самый взгляд
на значение Угрюм-Бурчеева.
После помазания больному стало вдруг гораздо лучше. Он не кашлял
ни разу в продолжение часа, улыбался, целовал руку Кити, со слезами благодаря ее, и говорил,
что ему хорошо, нигде не больно и
что он чувствует аппетит и силу. Он даже
сам поднялся, когда ему принесли суп, и попросил еще котлету. Как
ни безнадежен он
был, как
ни очевидно
было при взгляде
на него,
что он не может выздороветь, Левин и Кити находились этот час в одном и том же счастливом и робком, как бы не ошибиться, возбуждении.